Яна Розова - Воронка

В кабинете было тихо и как-то очень уж душно. Пахло горелым, видимо нанесло с улицы в раскрытое окно. На столе, с которого исчезли все документы, лежал пузатый маленький портфель, а бухгалтер смотрел на Пашу высокомерно, как обычно смотрят на нас люди, привыкшие считать чужие большие деньги. Им кажется, что они знают о жизни все.

Пришлось напомнить о своих нуждах:

— Я Седов, за перерасчетом.

— Седов? — обладатель баска посмотрел на Пашу внимательнее. — Тот самый, что теперь Учителя охраняет? Вам пересчитать зарплату?

— Да, Кумаров сказал. Что я должен теперь больше получать и еще я должен тут где-то расписаться. А, простите, ваше имя-отчество?…

— Григорий Иванович, — буркнул бухгалтер. Паше показалось, что ему представляться неприятно. — Да, расписаться надо. Вы же официально числитесь менеджером Фонда Здоровья и Чистоты. Так что вот здесь распишитесь, что ознакомлены со своими должностными инструкциями.

Паша подошел к столу бухгалтера, взял в руки протянутый листок. Григорий Иванович переставил портфель со стола на пол. Неожиданно затрещал телефон. Григорий Иванович заметно дернулся от испуга, но вскоре совладал со своими эмоциями и поднял трубку.

— Да… Здрасьте, Кирилл Соломонович!.. — Он кинул быстрый недоверчивый взгляд на Пашу и отвернулся вместе с трубкой к окну. Седов навострил уши, чтобы услышать: — Да, все так, обналичиваем. Нет такой суммы?… Ну, вы без ножа меня режете!.. Срочно, да срочно!.. Завтра?… — Бухгалтер снова покосился на Пашку. Тот читал свою липовую должностную инструкцию и даже губами шевелил от усердия. Успокоенный Григорий Иванович решительно сказал своему собеседнику: — Значит так! Никаких завтра. Сегодня в семнадцать сорок пять я буду у вас! Всего доброго!!!

Шлепнув трубку на рычаг, бух поднял взгляд на Пашу.

— Скоро вы? — спросил он. Паша широко улыбнулся, сделал растерянное лицо и коряво подписал бумагу. Григорий Иванович это одобрил: — Так, хорошо. Вот деньги. За них расписываться не надо. До свидания!

Уходить не хотелось.

— А… — Вопросы приходилось сочинять прямо на ходу: — А вот Саша что-то про пайковые говорил. Я раньше в милиции служил, так…

— В милиции? — Григорий Иванович напрягся настолько заметно, что у Пашки сомнений не осталось никаких: бух весь на нервах, он боится. И если к мужику присмотреться, то можно разглядеть покрасневшие белки глаз, пот на лбу, тремор пальцев. Боится. А чего ему бояться? Может быть, переживает за делишки секты, а может и за свои собственные. Немного странно только, что именно сейчас испугался, ведь секта существует почти два года.

— Да, и пайковые…

— Ничего не знаю! — перебил его бух. — Скажут мне — выплачу, а не скажут — не выплачу!

Бухгалтерию пришлось покинуть. Выйдя из кабинета, Седов неторопливо прошелся по белому длинному коридору, осматривая стены и углы в поисках признаков сигнализации. Провод он быстро заприметил под потолком, отследил распределительный щиток, откуда тот тянулся и, оглядевшись, приоткрыл дверцу. Сигнализация была простейшая, когда она срабатывала, сигнал передавался в ближайшее отделение милиции или офис вневедомственной охраны. Точно, вневедомственной охраны — вон их наклейка прилеплена! У этой простейшей сигнализации только один недостаток — она может лишь беспомощно дребезжать, пока не прибудут люди в форме, а на это минут пятнадцать надо. Так что, если не собираешься возиться с сейфом или выносить оргтехнику, то вполне успеть можешь.

Поздно вечером Седов вышел из дома, одетый в черные джинсы и черную майку. На лоб он надвинул бейсболку, тоже черную. Оружия с собой брать не стал, хотя теперь у него был личный ПМ, любовно выбранный им из арсеналов спортивной базы «Стрелок».

Бухгалтерия помещалась в невзрачном пятиэтажном здании. Когда-то давно, в былинные времена, здесь располагался НИИ каких-то алхимических исследований, но после тех самых событий НИИ отмер, а помещения его стали сдаваться в аренду маленьким конторкам и фирмочкам. Видимо, секта к своей деятельности внимание привлекать не хотела: никаких вывесок, ничего, указывающего на истинных хозяев нескольких кабинетов на втором этаже. В вестибюле первого этажа горел слабый свет. За стеклянными окнами явно существовала ночная старушка с инструкцией звонить в милицию при любой попытке проникновения на доверенные территории.

Окна бухгалтерии, слава Чистоте, располагались со стороны двора. Вычислив в уме нужное окно, Седов взобрался на дерево, росшее на газоне на углу и стал осторожненько перебираться на широкий карниз под окнами. На его счастье архитектор, придумавший здание НИИ, решил скромно украсить фасад и снабдил весь ряд окон бетонным архитектурным излишеством наподобие узкой ступеньки. Седов, развернув бейсболку козырьком назад, начал медленно продвигаться к нужному окну, цепляясь руками за хрупкую ступеньку и упираясь носками кроссовок в маленькую ложбинку, продолжающую линию карниза между окнами. Несколько раз бетон осыпался в пальцах, а один раз Пашка едва успел перехватить руку, как кусок цемента отломился и полетел в кусты на газоне внизу. Под ногами облицовка здания тоже опасно осыпалась, но окно бухгалтерии все же было взято. Паше показалось, что там, за стеклом, находится какой-то источник света. Что-то, напоминающее неподвижный фонарь, лежащий на полу. Больше ничего за окном видно не было. Пашка стал аккуратненько присматриваться, пока не заметил в слабом луче света от фонаря, на самом деле лежащего на полу, ладонь человека. Ладонь была полна красным…

Паша продвинулся вдоль стекла, чтобы получше рассмотреть комнату, и нечаянно ткнулся носом в створку окна. Она поддалась под его нажимом с тоскливым скрипом, кстати озвучившим открывшийся натюрморт. Пашка распахнул створку, присел на карниз, спустил ноги внутрь помещения и плавно стек в кабинет.

Прежде всего, он опустился на колени возле лежащего человека. Это был бухгалтер, и он был мертв. Второй факт в подтверждениях не нуждался, но вот первое утверждение еще надо было доказать, поскольку голова и лицо трупа были залиты кровью. Ран было несколько, наносились они беспорядочно и покрывали всю голову — от затылка до лба. Значит, били пока человек стоял или сидел. Кажется, бухгалтер выпал на пол из своего кресла за столом. А чем же его били? Орудия убийства поблизости не было. Обходя разбросанные по полу бумаги, чтобы не оставить на их гладкой белой поверхности следов своих кроссовок, Паша прошел к двери и проверил ее. Она была не заперта.

Интересно, что пропало? Кажется, пропал кейс, он был под столом, а сейчас его там нет. Но что еще — неизвестно. Повертевшись по сторонам, Седов обнаружил кое-что интересное. В углу возле окна стоял небольшой эмалированный таз, расписанный маргаритками. Изнутри он был основательно закопчен, но пуст, а рядом валялись спички. А что он жег и куда девал пепел? Да, ведь горелым пахло, еще днем, когда Паша днем приходил. И окно было открыто…