Дмитрий Петров - Кносское проклятие

Постепенно туннель начал расширяться, и через некоторое время стало легче дышать. А потом, после очередного поворота впереди, неожиданно мелькнул свет. Подземный ход выходил в длинную сталактитовую пещеру. В ней было прохладно и сыро. С потолка и с изгибов стен свисали бесчисленные сосульки — большие, достающие почти до земли, и маленькие. Чуть впереди сверкала черная вода подземного озера.

— Посмотрите, куда ведет выход отсюда, — распорядилась жрица.

Сундуки поставили на землю, и Гупа-ан с несколькими людьми двинулись вперед, к свету.

Вход в пещеру был завален камнями, которые пришлось сдвигать с места, чтобы выбраться. Ворочавшие тяжелые камни жрецы пыхтели, обламывая ногти на пальцах, но сделанный ими проход с каждой минутой становился все шире.

Наконец они вышли наружу и осмотрелись. Уже взошло солнце и осветило все вокруг: поросший лесом склон горы, камни под ногами, а внизу — вьющаяся среди деревьев и кустарника узкая тропинка.

Откуда-то со стороны и сзади доносился приглушенный шум. Прислушавшись, можно было понять, что это слившиеся воедино вопли, грохот и треск — звуки начавшегося штурма дворца.

Постепенно Гупа-ан и его спутники определили свое местоположение. Подземный ход вывел их на противоположную сторону гигантской горы, которая всегда была видна из западных окон Кносса. По прямой не так уж далеко. Однако в горной местности, поросшей густым лесом и лишенной дорог, требовалось несколько часов на то, чтобы преодолеть такое расстояние по поверхности земли.

Больше всего Гупа-ану хотелось забраться на вершину горы, чтобы оттуда хоть одним глазом взглянуть на то, что происходит в Кноссе. В этом городе-дворце прошла вся его жизнь. Никогда старику и в голову не могло прийти, что настанет день — и Кносс будет стерт с лица земли. Да и кому вообще приходило в голову подобное? Мощь и величие Кносского царства казались нерушимыми.

«Сейчас там идет бой, — подумал Гупа-ан. — Они все погибнут. Ахейцы и раньше были непобедимыми, а сейчас и подавно — когда из дворца ушла Тини-ит и унесли сокровища. У Кносса больше нет защиты».

Старику казалось, что если он со стороны увидит штурм дворца, то сможет попрощаться с ним, попрощаться с собственной жизнью. Для него это стало бы ритуалом…

— Пора возвращаться, — сказал один из жрецов, тронув Гупа-ана за плечо. — Тини-ит ждет нас.

В пещере уже кипела работа.

— Разрушьте подземный ход, по которому мы пришли сюда, — распорядилась верховная жрица. — Пусть никто не догадается о том, что мы спаслись и спасли сокровища.

После того как жрецы руками и наломанными в лесу возле пещеры палками завалили камнями ход, жрица велела копать яму для сундуков с сокровищами.

Гупа-ана не заставили работать из-за старости, и он несколько раз выбирался наружу, чтобы послушать грохот далекой битвы. Он уже понял, что на вершину горы ему не залезть, и угадывал, что происходит в Кноссе, по шуму. К середине дня звуки постепенно стихли. Смолкли вопли победителей и предсмертные крики побежденных. Еще через некоторое время с другой стороны горы потянуло гарью, и Гупа-ану стало ясно — все кончено.

Ахейцы ворвались в Кносс, перебили всех находившихся там людей, а теперь подожгли дворец. Не случайно их считали дикарями: они даже не грабили. Единственное, что брали себе ахейцы, — это вино в огромных, в человеческий рост глиняных сосудах. Но и сосуды они почти сразу разбивали, переливая вино в свои кожаные мешки, которыми привыкли пользоваться.

Здания дворца и все находившиеся в нем богатства ахейцев не интересовали. Ткани были им не нужны, потому что ходили они голые либо в звериных шкурах. Собранные со всего мира богатства тоже казались им бесполезными: халдейские украшения из золота и серебра с драгоценными камнями, посуда из Ханаанского царства, благовония из Вавилона — всей этой красоты попросту не видели их пустые и бесстрашные глаза — глаза воинов-кочевников.

Кносский дворец горел; пламя поднималось высоко вверх, над лесистыми склонами, а дым густыми клочьями стлался над горами, закрывая голубое небо. Звери разбегались от пожарища, и лишь хищные птицы — охотники до мертвечины стаями кружили высоко в небе, выглядывая себе скорую добычу.

Пока жрецы и жрицы рыли землю, Тини-ит сидела в углу пещеры, сжавшись всем телом и опустив лицо на скрещенные руки. Временами она начинала дрожать, и тогда на ее узких плечах выступали мелкие капли пота. Иногда жрецы бросали короткие взгляды на верховную жрицу и тотчас стыдливо отворачивались: ясно было, что она разговаривает с Великим Червем…

Когда работа была закончена и наступил вечер, Тини-ит содрогнулась, как будто кто-то толкнул ее, и встала на ноги. Ее лицо казалось изможденным, но глаза горели.

— Кносса больше нет, — произнесла она медленно. — Он возродится опять, но это будет не скоро. Пройдет вечность, прежде чем это случится. Ахейцы захватили наш остров и разрушили наши дворцы. Ахейцы будут царствовать здесь. За ними придут другие народы, а за теми — следующие. Десятки народов пройдут через эту землю, и каждый народ будет думать, что это — его родина, что он будет жить тут вечно. Но нет!

Верховная жрица говорила медленно, произнося слова так, словно кто-то нашептывал их ей, и все присутствующие знали: это Великий Червь диктовал жрице Тини-ит свою волю…

— О том, что мы спаслись, не должен знать никто, — говорила она. — Родятся и умрут поколения, десятки поколений, сотни. Весь мир, все народы будут думать, что мы исчезли с лица земли, что нас больше нет. А мы останемся. Мы сохраним наш язык и наше письмо. И наши ритуалы, служение Червю, не прекратятся никогда.

Верховная жрица говорила негромко, но в длинной и узкой пещере с нависшими сталактитами каждое слово гулко разлеталось по темным потаенным углам и затихало там. Глаза Тини-ит были мутными, остановившимися, как будто смотрящими пристально вглубь себя. Жрица пророчествовала.

— Мы тайно разойдемся и смешаемся с другими народами, — сказала она. — Мы станем как они, но не станем ими. Пусть все думают, что мы исчезли, — тем величественнее будет наше появление из глуби времен и тем сильнее ужас, который мы посеем. Из поколения в поколение будут передаваться наши тайные знания, до той поры, пока не придет день нам воскреснуть из небытия. И тогда мы воскреснем из мрака, из праха земного — и снова будем царствовать над миром.

Широкое и приземистое здание аэропорта в Ираклионе я увидел издалека. Самолет еще разворачивался над морем, а внизу из голубого марева выплыли уже здания главного города Крита.