Дмитрий Петров - Кносское проклятие

— У вас часто нападают на женщин? — спросил я, заказав еще вина.

— А у вас? — пожала плечами девушка. — Думаю, это случается везде. Я сама виновата, задержалась на работе.

Обычно я возвращаюсь домой гораздо раньше и ничего плохого не происходит. Даже не знаю, как вас благодарить.

Последние слова она произнесла как-то по-особенному, со значением. Сказала и посмотрела на меня — прямо, глаза в глаза.

Этот взгляд смущал меня. Блестящий, пытливый, исполненный какой-то невыразимой силы. Будто смотрящий тебе в душу. Как у Христа и святых на византийских иконах.

Чем отличаются византийские иконы от русских? Наверное, специалисты могут сказать о различиях в составе красок, о колористике, ракурсе и перспективе. Я ничего этого не знаю. Мне видится лишь главное отличие — глаза на этих иконах. На византийских они буравят тебя, гипнотизируют, лишают воли. Хотя, может быть, я фантазирую…

— А где вы работаете? — спросил я. Где может работать неземное создание?

— В музее, — коротко ответила девушка, пригубив бокал с темно-красным вином.

— В каком?

Агафья улыбнулась, сверкнув в свете стоявшей на столе лампы белоснежными зубами.

— В Ираклионе один музей, — сказала она насмешливо. — Сразу видно, что вы тут совсем недавно. Вы турист?

— Да… Нет, — смешался я. — Можно сказать, я тут по делу.

— Бизнес? — уточнила она. — Торговля?

— Нет, у меня частное дело, — наконец нашелся я и пояснил: — Личное.

— О! — оживилась она. — Вы получили наследство? Большое?

Женщина, сидевшая напротив с бокалом в руке, буквально пьянила меня. Ее чудесные глаза агатового цвета сверкали, ее низкий грудной голос будоражил мою кровь. Ее вопросы были остроумны, а суждения — так стремительны, что я не поспевал за ними.

Вы когда-нибудь встречали по-настоящему блестящую женщину? Я — да. Один раз, в тот вечер.

— Признайтесь, русский герой, — щебетала Агафья, шутливо тормоша меня за рукав, — большое наследство?

Пора было приоткрыть завесу тайны.

— Я ищу людей, — коротко признался я.

— Вы полицейский? — В ее глазах загорелся интерес. — Олег, вы меня интригуете, это нехорошо. Женщины ведь очень любопытны. Вы спасли меня от рук жутких хулиганов не для того, чтобы теперь я умерла от любопытства.

Но тут я взял себя в руки и нашел силы промолчать. Вместо ответа я принялся расспрашивать Агафью, уводя разговор в другую сторону.

— А что вы делаете в музее? — спросил я.

Агафья работала в музее древностей, расположенном в самом центре Ираклиона. Это жемчужина местного туризма. Все, кто посетил Кносский дворец, сразу после этого едут в Ираклион и посещают музей древностей, в котором собраны ценности, найденные на территории Кносса.

На месте самих раскопок остались только камни — фрагменты фундамента, остатки стен, куски внутренних лестниц с истертыми ступенями.

А в специально построенный музей перенесли все, что было найдено от исчезнувшей минойской культуры, — расписанные вазы, кувшины, наконечники стрел, лезвия бронзовых ножей. Даже роспись, сохранившуюся на стенах, вырезали из камня и поместили под стекло.

— Вас не интересует история? — спросила девушка. — Потому что мне было бы приятно показать вам все это.

— Как насчет минойского линейного письма А? — усмехнулся я. — Вы умеете его читать?

Мой вопрос вызвал новый взрыв энтузиазма.

— Так вы кое-что знаете о Крите! — воскликнула Агафья. — Нет, эту письменность еще никто не сумел прочесть. Мертвый язык, и ни одному ученому не удалось проникнуть в его тайну.

— Вы думаете? — снова улыбнулся я. — А мне известен человек, который умел это читать.

Но я совершенно не предполагал услышать ответ…

— Димис Лигурис? — быстро спросила Агафья и добродушно засмеялась, махнув рукой. — Несчастный сумасшедший. Откуда вы его знаете?

Я ошеломленно молчал. Видимо, поняв мое состояние, девушка порывисто коснулась рукой моего плеча и мягко сказала:

— Это же Ираклион — маленький город. Здесь все историки знают друг друга. Как только вы сказали, что знаете человека, утверждающего, что умеет читать по-минойски, я сразу поняла, кого вы имеете в виду. Бедный Димис! Все здесь его знают. Красивый и талантливый молодой человек! Когда он стал говорить, что знает минойский язык, мы все сначала решили, что он шарлатан и просто хочет таким образом сделать себе карьеру среди профанов. Знаете, есть ведь масса недобросовестных ученых, попросту жуликов. Некоторым из них удается неплохо устроиться в жизни. Так вот. — Она перевела дух и покачала очаровательной головкой. — Но потом мы поняли, что Димис — совсем не шарлатан. Что он на самом деле верит, что сумел проникнуть в эту тайну. Несчастный больной парень! А откуда вы его знаете?

— Его убили, — мрачно ответил я.

— О Боже! — Девушка подпрыгнула на стуле и от волнения прижала ладони к щекам. Ее глаза округлились, и в уголках их блеснули мгновенно выступившие слезы. — Не может быть! — воскликнула она с болью в голосе. — Это невозможно! Димис…

Она была потрясена, и мне стало неловко за то, что сообщил о трагедии столь бесцеремонно. Агафья ведь только что сказала: Ираклион — маленький город, и все знают друг друга.

Похоже, для нее смерть Димиса оказалась тяжелым ударом.

Агафья заплакала, став от этого еще красивее. Слезинки, как бриллианты, катились по ее щекам…

— Но почему? За что? — повторяла она беспрестанно. — Он ведь такой безобидный! Никому не делал никакого вреда!

Она схватила меня за руку и вновь заглянула в глаза.

— Как это произошло? — спросила она. — Где это случилось?

— В Петербурге — ответил я неохотно, злясь на себя за то, что ляпнул столь необдуманно.

— Петербург, — медленно повторила за мной Агафья и на секунду задумалась, завела глаза кверху, в темное небо со сверкающими южными звездами. — Петербург — это большой портовый город в Швеции? — неуверенно сказала она. — Там известный университет, я знаю. Димис был там?

— Нет, — крякнув, поправил я. — Вы путаете с Гетеборгом. Просто похоже звучит. А Петербург — это в России.

— Ах да, вы же русский! — с досадой воскликнула девушка, покачав головой. — Ну да, точно, как я забыла: Петербург — это город в России. Я знала, просто растерялась. А за что его убили?

Мы одни сидели в ресторане до часу ночи. За первой бутылкой вина последовала вторая: оказалось, что греческие девушки не прочь выпить. Потом я заказал кофе с душистым коньяком «Метакса», настоянным на местных травах, и жизнь постепенно повернулась ко мне своей приятной стороной.

Официант в очередной раз бросил на нас умоляющий взгляд, и мы наконец встали и пошли. Идти на сломанном каблуке Агафье было трудно, и мне пришлось крепко держать ее под руку.