Крис Муни - Комната мертвых

— Подожди, ты хочешь сказать, что этот парень не был настоящим федералом?

— Да. Но он выглядел и действовал, как самый настоящий агент: у него было служебное удостоверение и значок. Пайн говорит, что видел у него судебный ордер на арест и что выглядел тот вполне официально. Я сама только сегодня утром узнала, что он был подставой.

— Господи…

Куп облокотился на стол и принялся растирать лоб ладонями.

— Мне следовало заподозрить, что дело нечисто, когда мнимый федерал исчез из больницы. — сказала Дарби. — Я-то решила, что он убрался, чтобы спешно созвать совещание на предмет оценки причиненного вреда, — ты же знаешь, что эти федералы готовы оберегать свой имидж любой ценой.

— Значит, Эми не была беглой преступницей.

— Нет. Я проверяла базу НЦКИ, все это чушь собачья. Этому парню был нужен мальчик.

— Для чего?

— Еще не знаю.

Куп посмотрел на нее.

— Наверное, он знает что-то. Иначе зачем двенадцатилетнему подростку носить при себе пистолет?

— Согласна. Не знаю, кто этот человек, но он почти наверняка работает с людьми, которые следили за мной сегодня утром. — Она рассказала Купу о коричневом фургоне и о том, что Тед Кастонгвей обнаружил на видеопленках из больницы и фотографиях. — Что там с отпечатками пальцев, которые ты снял в доме?

— Пока мы с тобой разговариваем, их проверяют по базе данных. Что же касается собранных улик, то мы только-только начали с ними работать. Что еще рассказал тебе Шон?

— Он сказал, что людей, которые убили его дедушку и бабушку, так и не поймали.

— Он прав.

— А вообще кого-нибудь подозревали? Ты не помнишь ничего на этот счет?

— Нет, сейчас ничего не приходит в голову.

Дарби схватила планшет и ручку, лежавшие на столе, открыла чистый лист бумаги и записала имена родственников Шона.

— А как звали родителей Кендры?

— Сью и Донни.

— У Кендры остались друзья, которые живут в этом районе?

— Не знаю.

— Она не говорила тебе, почему вышла на панель?

— Нет.

— И что, ни разу не пыталась объясниться?

— Почему же, пыталась. И неоднократно, если хочешь знать. Она постоянно звонила мне домой, заходила несколько раз и даже в школе пыталась отвести меня в сторонку и поговорить. Но я игнорировал ее. Мне было неинтересно знать, почему она этим занимается.

— Но до тебя наверняка доходили разные слухи. Чарльстаун — маленький городок…

— Я не хотел знать, почему она стала проституткой. Когда кто-нибудь заговаривал об этом, я выходил из комнаты. В сущности, я старательно прятал голову в песок. Мне было всего семнадцать, когда я узнал, что моя девятнадцатилетняя подружка трахается с парнями по всему городу в мотелях и автомобилях. — Он бросил на нее сердитый взгляд. — Я не желал знать подробностей. Я был зол и растерян, понятно?

«Почему он так нервничает?»

— Куп, я только что узнала, что настоящее имя Эми Холлкокс — Кендра Шепард. — Дарби старалась, чтобы голос ее звучал как можно спокойнее. — И именно ты рассказал мне об этом. Ты также рассказал, что ее родителей убили, а сама она исчезла. Ты сказал, что вы встречались, и я задала тебе несколько вопросов, чтобы узнать о ней хоть что-нибудь.

Куп отвел глаза. Он смотрел в окно. Капли дождя, стекавшие по стеклу, отбрасывали на столы и стены неверные тени. Наконец он вздохнул и поднял руки, сдаваясь.

— Что еще рассказал тебе Шон?

— Он сказал, что его мать вечно боялась того, что эти люди их разыщут. У нее развилось нечто вроде паранойи на этот счет: она не пользовалась компьютерами и никогда не выходила в Интернет, потому что опасалась, что ее выследят. Мне кажется, он был уверен, что его дедушку и бабушку убили те же самые люди, что расправились с его матерью.

— Но они не стали убивать его самого.

— Я думаю, им помешали. — Дарби объяснила ему свою теорию о третьей стороне — стрелке, который ворвался через раздвижную стеклянную дверь и смертельно ранил мужчину в деловом костюме. — Шон говорил мне, что человек в костюме «Селтикс» был пожилым мужчиной, которому предположительно могли сделать круговую подтяжку лица, — сказала она. — В данный момент это все, что мы знаем о парне в спортивном костюме. Мы не имеем ни малейшего представления о том, где он сейчас и что с ним могло случиться. У тебя нет никаких мыслей на этот счет?

— Ты имеешь в виду мужчину в форме «Селтикс»? Судя по твоему описанию, этот урод может оказаться кем угодно.

— Я имела в виду, почему эти люди так старались найти ее.

— Понятия не имею. — Куп встал. — Почему Шон Шеппард пожелал говорить с твоим отцом?

— Мать сказала ему, что если он когда-нибудь попадет в беду, то должен будет найти его. Она сказала, что он может говорить только с ним и ни с кем больше.

— Значит, ты не знаешь, при чем тут твой старик?

— Нет. Кендру арестовывали за проституцию в Чарльстауне?

— Да, насколько мне известно.

— Мне придется поднять ее дело.

— А я займусь оберткой от никотиновой жевательной резинки, которую ты нашла, и гильзами, обнаруженным в лесу Чудо-близнецами.

— О'кей. Если вспомнишь что-нибудь еще, дай мне знать.

— Договорились.

— Спасибо.

Куп прошел мимо нее. Дарби смотрела на дактилоскопическую карту с отпечатками Кендры Шеппард.

Дарби уже давно знала Купа. Они столько времени провели вместе на работе и вне ее, что стали похожи на супругов, давно привыкших к перепадам настроения и чудачествам друг друга. И она понимала, что скрывается под раздражением и гневом Купа.

Ему было страшно.

Дарби открыла дверь в смотровую комнату номер 2. Чудо-близнецы поместили небольшой бинокль в камеру для фьюмингования.

Марк Алвеш, португальская кожа которого цветом напоминала красное дерево, указал на бинокль и заявил:

— Не думаю, что мы найдем здесь какие-нибудь отпечатки. Остается надеяться, что с этим нам повезет больше.

Он кивнул на разложенные на столе предметы: окровавленную опасную бритву и снабженные ярлыками обрывки клейкой ленты.

Рэнди Скотт, заложив за ухо карандаш, стоял рядом с Дарби, перелистывая страницы своего планшета. От него исходил легкий запах крема от загара. Он никогда не загорал и всеми силами избегал пребывания на солнце. Его отец и брат умерли от меланомы, того же самого рака кожи, что погубил и мать Дарби.

Дарби же выжидательно смотрела на изрядно потрепанный бинокль. На пластиковом корпусе были видны буквы: «НИКОН». Производитель снабдил окуляры толстыми резиновыми наглазниками на случай падения. От старости резина растрескалась, линзы были поцарапаны, а сбоку виднелась трещина, которую прежний владелец бинокля постарался заклеить. Прорези на головках двух винтов были сбиты отверткой.