Дэвид Мэдсен - Откровения людоеда

— О! — воскликнула она с явным облегчением, — какая же я дура.

Я снова положил ее голову на подлокотник дивана и забрался на нее, накрыв ее тело своим. Она сделала несколько неглубоких быстрых вдохов и толкнула свои твердые груди в мое лицо, сосками прямо в глаза, которые едва удалось вовремя закрыть. Я мог бы и ослепнуть. Затем она сползла назад движением, напоминающим обморок или внезапную слабость, и глянцевые темно-красные губы приоткрылись.

Времени не осталось!

— Я чувствую себя сонной, — сказала она.

— Ты чувствуешь себя горячей, сексуальной и полной любви.

— А ты от секса становишься сонным?

— Расслабься, детка, — прошептал я, переходя на ее абсурдное, целлулоидное местное наречие шлюхи. — Расслабься и получай удовольствие.

Я поднялся на локтях, потянулся вперед и впился в ее губы долгим поцелуем. Я ущипнул ее за сосок левой груди. Я придавил своим коленом ее пах и начал тереться.

— Мммм, это мило.

— Мило?

— Мммм.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Тебе сладко?

— Сладко словно сахар, — промурлыкала она.

Затем она начала храпеть.

Через несколько минут она была раздета и лежала в холодильной камере сбоку от моего отца; через несколько часов она будет ледяным камнем смерти.

Я немного отвлекся от нападения Артуро Трогвилла на мое искусство, так как некоторое время заняло описание убийства моего отца и Лидии Малоун, но теперь, свободный от их надоедливого присутствия, яопять приступаю к этому. Ни Жак, ни Жанна, казалось, не думали, что Трогвилл и его мнение представляли собой такую уж крайнюю важность, но вот я не мог думать иначе. Более того, я открыто признаюсь, что глубоко внутри меня было свербящее чувство несправедливости, которое требовало мести — подтверждения, так сказать, моего мастерства перед лицом предвзятого мнения.

Затем мне пришла в голову мысль — почему бы не собрать их всех вместе, критиков и эскорт их сопровождающих, и дать им своего рода фестиваль — бесплатный фестиваль! — и, таким образом, показать свое кулинарное умение; разве после этого будет возможным дальнейшее брюзжание? Я дам им свое Жаркое из филейной части с персиком и начинкой из кумквата и шикарные Розетки из ягненка, начиненные оливками и миндалем.

1 филейная часть свинины весом 3 фунта

(1,6 килограмма), без костей

2 побега шалфея

Крепкий бульон из костей или белое вино для матирования

ДЛЯ НАЧИНКИ: 6 свежих кумкватов, окоренных

2 персика, без кожицы и без косточек

3 унции (85 грамм) свежих панировочных сухарей из белого хлеба

1 зубец чеснока, очищенный и растолченный

Соль и перец по вкусу

Порежьте филейную часть и избавьтесь от лишнего жира. Порежьте персики и кумкваты вместе с луком. Добавьте панировочные сухари, чеснок, соль и перец по вкусу и хорошо перемешайте. Острым ножом сделайте длинный узкий продольный надрез в филейной части свинины и раскройте его по всей длине. Размажьте начинку по мясу. Затем заверните его и перевяжите с интервалами, убедившись, что начинка не вылезает наружу.

Предварительно нагрейте духовку до 180ºС/350°F, поставив регулятор газа на отметку 4. В глубокой сковороде прожарьте филе — без масла — до тех пор, пока оно не станет клейким и коричневым. Положите побеги шалфея в смазанную жиром нагревшуюся оловянную посуду и положите сверху филе. Запекайте около двух часов, пока не приготовите блюдо должным образом.

Уберите филе из посуды и сохраняйте его теплым. Удалите излишки жира и матируйте с помощью крепкого бульона из костей или белого вина. Прокипятите и процедите в соуснике. Вылейте его на филе, прежде чем подать. Нарежьте на столе.

Одно плечо ягненка весом около 3–4 фунтов (1,35-1,8 килограмм) без костей

ДЛЯ НАЧИНКИ:

4 унции (110 грамм) свежих панировочных сухарей из белого хлеба

1 столовая ложка оливкового масла

1 маленькая луковица, очищенная и порезанная

10 черных оливок без косточек

2 столовые ложки молотого миндаля

2 зубца чеснока, очищенные и порезанные

2 сушеных помидора, мелко нарезанных 1 чайная ложка смеси трав

Разогрейте духовку до 220ºС/425ºF, выставив уровень газа на отметку 7.

Смешайте все ингредиенты для начинки и осторожно положите их сверху на плечо ягненка. Загните над ними края плоти, и закрепите веревкой в трех местах по длине. Расставьте на оловянной посуде и готовьте на протяжении 1 1/ 2-2 часов, и еще 30 минут для более тщательной прожарки. Затем оставьте блюдо не менее чем на десять минут, прежде чем разрезать.

Артуро Трогвилл был первым, кто прибыл, волоча за собой жирную и нелепо разодетую женщину на буксире. Позволь мне, читатель этих откровений, описать это тошнотворное создание, которое заявляло о своем авторитете — основанном не на обучении или таланте, а на напыщенности и жадности — чтобы получить удовлетворение от плодов своих трудов:

Трогвилл невысокого роста — полагаю, около пяти футов и шести дюймов, — он, как и большинство его коллег, страдает от избыточного веса: обрюзгший, пузатый, с большим задом. Его макушка совершенно лысая — мертвенно-бледная и сияющая — но он позволяет локонам расти во всю длину с одной стороны и укладывает их поперек макушки, чтобы создать впечатление, что он не такой уж и лысый, как кажется. Его глаза маленькие и темные и слишком близко сходятся на переносице. Рыжеватые пучки волос высовываются из его ушей и ноздрей, и он отрастил жалкие усы с проседью; похоже, он пытается компенсировать недостаток волос на голове, выращивая их повсюду на своем уродливом лице. Его походка легка и вычурна, голос неприятно ворчливый; это голоса того типа, которым хоронят справедливость Мод или Последнюю Розу Лета в деревенских усадьбах на благотворительных любительских выступлениях.

Вот это и есть (думаю, должен сказать, был) Артуро Трогвилл.

— Приятно снова вас видеть, Крисп.

— Я так рад, что вы смогли придти. Вечер не был бы таким без вашего присутствия.

Пока я пожимал его пухлую, влажную руку, моя синэстезия неожиданно включилась в режиме перегрузки, и где-то в панораме моего сознания я услышал тубу, продребезжавшую болезненное анданте, как я рискнул предположить — в фа миноре.

— Лесть не поможет вам, Крисп. Вам придется прочитать воскресную газету, чтобы узнать, что я могу подумать или не подумать о сегодняшнем вечере.

Я очаровательно улыбнулся.

— Это будет нечто необычное, могу вас заверить.

Блистательная корова, повисшая у него на руке, мгновенно обнажила свои зубы.