Александр Ермак - Вагоновожатый

Несколько дней я очень плохо спал. Мне снилась она. Я открывал глаза, а на меня смотрела крыса…

Потом несколько дней я не выходил из подвала. Лежал на теплой трубе и просто смотрел в потолок. Трещинки на нем рисовали мне ее волосы, ее груди, ее бедра, и я снова пошел в город…

…

Нашел почти такую же, только постарше. Конечно, эта не станет со мной знакомиться и дружить. Ну и не надо.

Я выследил, где она живет и где работает или учится, потому что ходит в институт. Внутрь здания я не заходил. Дождался в подъезде ее дома, когда она припозднилась. Сразу схватил за горло и оттащил под лестницу…

Жаль, там было темно, и я не мог хорошо рассмотреть на ней все …

…

Через два дня возле вокзала столкнулся нос к носу с еще одной светленькой. Очень похожа. Мне так захотелось, что едва дождался, когда рядом никого не оказалось. Набросил на шею ремень и затащил в кусты…

…

Мне кажется, на улицах стало больше полиции и смотрит она как-то внимательнее. На меня, правда, никто не обращает внимания, но все-таки я уезжаю из этого города…

…

Снова меняю место. Слишком подозрительны стали прохожие…

…

Опять меняю место. Теперь полиция стала присматриваться и ко мне. Ведь я уже совсем взрослый. Надо обзаводиться собственной бритвой и документами…

…

Разговорился во дворе с одной светловолосой женщиной. Очень приятная такая. Представился ей слесарем. Пообещал починить краны в ванной. Узнал, когда мужа не будет дома.

Зашел. Очень быстро уложил и раздел ее. Конечно, все не то. Немолодая кожа, расплывшаяся грудь, грузные бедра, и родинок мало. Зато нашел бритву мужа и документы сына. Мы с ним достаточно похожи.

Чтобы не хватились документов, поджег шкаф, в котором они хранились. И – на вокзал…

…

Маленькие поселки только на один раз и годятся. Еду дальше…

…

Еще дальше…

…

Еще дальше…

…

Первая же светленькая оказалась в парике. Когда я схватил ее за волосы, она вырвалась и убежала брюнеткой. Я был очень зол. Уже на следующий день увидел свой фоторобот по телевизору. Надо ехать дальше…

…

Еще дальше…

…

Так я и очутился здесь. Да, это большой, хороший, чудный, замечательный город. Он создан для меня. Я останусь здесь надолго. В этом годе так много…»

Эрика поняла, что речь снова пошла о ее городе. О городе, в котором уже убиты несколько девушек. Таких же, как она, светловолосых девушек.

«В квартире, где я расположился под видом мастера-плиточника, есть кое-какие хозяйские ножи, инструменты, но все-таки лучше, удобнее свое, опробованное. Сходил на вокзал и взял чемоданчик из камеры хранения.

Вот оно – мое богатство. Перебираю, пробую на ноготь и поглаживаю. Пилки большие и маленькие. Блестящие пинцеты и пинцетики. Щипчики. Я тоже научился ими ловко пользоваться. Когда чуть придушенные и парализованные страхом девушки видят их в моих руках…

…

Окончательно решил выбирать в этом городе именно на трамвайных остановках. Это очень удобно. Остановки освещены. На них могу рассмотреть и стоящих, и выходящих из транспорта, легко понять, одна девушка или нет, пьяная или трезвая, светленькая ли. А меня, стоящего в темноте, всего лишь в нескольких шагах, с остановки совсем не видно. Люди проходят мимо, ничего не заподозрив.

…

Мне начинает нравиться делать это как можно дольше, растягивать время, наслаждаться даже самым началом. Когда я шагаю за припозднившейся девушкой, то она слышит, что кто-то идет следом. Оборачивается, вглядывается, но, конечно, кроме темной фигуры, ничего не различает. И тогда снова идет, убыстряет шаг. И я убыстряю. Но не догоняю. Просто иду и знаю, что она слышит мои шаги. Тук-тук. Тук-тук. За своей спиной. Тук-тук. Тук-тук. Совсем рядом. Тук-тук. Тук-тук…»

Эрика вспомнила это «Тук-тук… Тук-тук». Неужели именно он, этот маньяк, преследует ее, провожает от дома до остановки и от остановки до дома. «Тук-тук… Тук-тук» – его шаги. «Тук-тук… Тук-тук» – ее сердце.

«Некоторые останавливаются и ждут, когда я догоню, обгоню. Но и я тоже останавливаюсь. Жду, когда девушка снова тронется. И она не выдерживает, снова идет. И я снова трогаюсь следом. Она убыстряет шаг. И я. Она притормаживает. И я. Тук-тук. Тук-тук… Я вдыхаю воздух и чувствую ее запах. Я чувствую ее страх, ее ужас и ее согласие. Она уже готова быть моей. Тук-тук. Тук-тук… Тук-тук. Тук-тук…

Да, когда я, наконец, выбрав подходящее место, приближаюсь, она уже на все готова, она не сопротивляется, и я просто тащу ее…»

Эрику, читающую эти строки, саму уже как сковало страхом. Будь ее остановка, она бы проехала, не сумев вовремя выйти. Но глаза ее продолжали бежать по строчкам:

«Наконец-то в этом городе на меня стали обращать внимание. Газеты начали писать про меня. Телевидение – показывать место преступления. Одну свидетельницу нашли – да, это еще одна моя неудача…

Только психиатр догадался, что я предпочитаю светленьких. А полиция принялась какие-то дурацкие акции устраивать, над народом на улицах и в транспорте измывается. А я читаю газеты, смотрю телевизор и только смеюсь. И вдыхаю, вдыхаю сладкий запах этого города. Тук-тук. Тук-тук… Тук-тук. Тук-тук…

…

Еще один удачный вечер…

…

И еще один…

…

Но, похоже, задерживаться надолго даже в этом большом городе нельзя. Соседка по лестничной площадке проявила интерес, встретив меня у двери в квартиру. Расспрашивала, кто да что. Узнав, что я – мастер на все руки, попросила починить полку на кухне. Пришлось ее, одинокую, ублажить пару раз. А она потом разговоры начала заводить о том, чтобы я к ней, к одинокой, перебрался. Но избавляться от нее опасно. Совсем ведь рядом. И хозяйка квартиры заходила уже, интересовалась ходом работы. И, увы, на улицах у меня было несколько неудач, остались свидетели, которые могут опознать…

…

Да, определенно надо менять место. Но время еще есть, и так не хочется бросать один очень привлекательный образец, к которому подбираюсь. Очень похожа. Ну, две капли. Светленькая. Тот же рост. Интересно, есть у нее родинки? Надеюсь, есть…»

Эрика тут же стала вспоминать, где и сколько у нее родинок. Большие они или маленькие. Раздеться бы и встать у большого зеркала. Но это только дома. А сейчас надо быстро дочитать газету, ей уже совсем скоро выходить:

«Я проследил за ней. Просто идеально. Живет одна. Каждый день ходит на работу. Разберусь с ней и потом уже…»

И это оказались последние слова из дневника.

Эрика была в полном смятении. Как будто все написанное в конце было про нее. И «тук-тук», и светленькая, и живет одна, и каждый день ходит на работу…

Она еще раз перечитала конец дневника и посмотрела ниже – нет ли там приписки «Продолжение следует». Таких слов не нашла, но под записями маньяка обнаружился небольшой комментарий редакции: