Патрисия Корнуэлл - Реестр убийцы

— Да, на виду. Каждый дюйм ее обнаженной плоти — до того как ее положили на носилки. Мы должны изучить ее в этом состоянии. Нетронутой. Такой, какой он оставил ее. — Капитан не сводит глаз со Скарпетты. — Но прежде, пока я не забыл, за нашу последнюю встречу в Риме. Предлагаю тост.

Предлагать тост, когда на столе перед ними фотографии мертвой молодой женщины, ее обнаженного, изуродованного тела, в этом есть что-то… нехорошее.

— Выпьем за ФБР, — продолжает капитан Пома. — За их решимость видеть во всем террористический акт. Довольно-таки легкая цель — звезда тенниса.

— Ссылаться на такое — бесполезная трата времени. — Бентон поднимает бокал и пьет без тоста.

— Так передайте вашему правительству, чтобы оно прекратило выступать с этими намеками. И раз уж мы одни, скажу со всей откровенностью. Ваше правительство ведет закулисную игру, и единственная причина, по которой мы не обсуждали эту тему раньше, заключается в том, что итальянцы просто не верят столь смехотворным утверждениям. Террористы здесь ни при чем, что бы ни утверждало ФБР. Это глупо.

— Здесь с вами не ФБР сидит, а мы. Мы не ФБР, и я устал от ваших постоянных ссылок на Бюро.

— Вы ведь не станете отрицать, что большую часть карьеры провели в ФБР. Пока не ушли со сцены и не исчезли, притворившись мертвым. По каким-то причинам.

— Будь это теракт, кто-то уже взял бы ответственность на себя, — говорит Бентон. — И я бы не хотел, чтобы вы упоминали здесь ФБР или касались моей биографии.

— Неутолимая жажда огласки и постоянная потребность всех запугивать и управлять миром. — Капитан Пома наполняет бокалы. — Ваше Бюро расследований допрашивает свидетелей здесь, в Риме, переступая через Интерпол, хотя им полагается работать сообща и у обоих агентств есть в городе свои представители. Из Вашингтона присылают каких-то идиотов, которые не только не знают нас, но и не умеют расследовать сложные дела…

Бентон обрывает его:

— Уж вам, капитан Пома, следовало бы знать, что политическое и ведомственное соперничество в самой природе зверя.

— Пожалуйста, зовите меня Отто. Мы же друзья. — Капитан придвигает стул поближе к Скарпетте, принося с собой запах одеколона, потом передвигает свечу и бросает неприязненный взгляд на разгулявшихся американцев. — Знаете, мы ведь пытаемся вам симпатизировать.

— Не надо. Остальные не пытаются.

— И почему американцы такие шумные?

— Потому что мы никого не слушаем, — говорит Скарпетта. — Поэтому у нас Джордж Буш.

Капитан Пома поднимает лежащую возле ее тарелки фотографию и изучает внимательно, словно не видел раньше.

— Смотрю на то, что на виду, и вижу только очевидное.

Бентон наблюдает за ними с каменным лицом.

— Всегда следует исходить из того, что такого понятия, как «очевидное», не существует. Это всего лишь слово, — говорит Скарпетта, вытряхивая из конверта еще несколько фотографий. — Ссылка на личное восприятие. А мое восприятие может отличаться от вашего.

— Что вы и продемонстрировали весьма показательно в управлении полиции, — замечает капитан.

Итальянец словно не чувствует тяжелого взгляда американца.

Скарпетта смотрит на Бентона, давая понять, что обеспокоена его поведением, для которого нет никаких оснований. Ревность в данном случае неуместна. Она не сделала ничего, чтобы поощрять ухаживания капитана Помы.

— И что у нас на виду? Почему бы не начать с ног? — предлагает Бентон. Его моцарелла остается нетронутой, зато он пьет уже третий бокал вина.

— Неплохая мысль. — Скарпетта рассматривает фотографию с крупным планом голых пальцев Дрю. — Ногти покрашены недавно. Насколько нам известно, она сделала педикюр перед самым вылетом из Нью-Йорка. — Она повторяет то, что знают все.

— А это важно? — Капитан тоже рассматривает фотографию, наклоняясь при этом так близко к Скарпетте, что его рука касается ее руки и она ощущает жар и запах его тела. — Я так не думаю. На мой взгляд, важнее то, что на ней было. Черные джинсы, белая шелковая блузка, черная кожаная куртка с черной шелковой подкладкой. И черные трусики и бюстгальтер. — Он задумывается ненадолго. — Любопытно, что на теле не осталось волокон и нитей от одежды, только от простыни.

— Мы не знаем наверняка, что это была простыня! — излишне резко напоминает Бентон.

— Ни одежда, ни часы, ни ожерелье, ни кожаные браслеты, ни сережки найдены так и не были. Значит, их забрал убийца. — Капитан обращается к Скарпетте: — Почему? Возможно, как сувениры. Но раз уж вы считаете это важным, давайте поговорим о педикюре. Сразу по прибытии в Нью-Йорк Дрю посетила спа-салон. Детали этого посещения известны благодаря тому, что деньги были списаны с кредитной карточки Дрю. Точнее, карточки ее отца. Мне говорили, он многое ей позволял.

— Думаю, мы можем говорить о ее избалованности, — замечает Бентон.

— Я бы не бросалась такими словами, — возражает Скарпетта. — Дрю заработала то, что имела. Она тренировалась по шесть часов в день, тренировалась усердно. Недавно выиграла кубок «Фэмили сёкл», от нее ждали победы на следующем турнире…

— Вы ведь там живете, — вступает капитан Пома. — В Чарльстоне, в Южной Каролине. Это ведь там разыгрывают кубок «Фэмили сёкл». Странно, не правда ли? В ту же ночь она вылетела в Нью-Йорк. А оттуда — сюда. И вот… — Он жестом указывает на фотографии.

— Я хочу сказать, что деньги не выигрывают турниры и не приносят чемпионские титулы, а избалованные люди не работают так напряженно и с таким увлечением, как Дрю Мартин.

— Отец потакал ей во всем, но мало заботился о ее воспитании, — говорит Бентон. — То же и мать.

— Да-да, — соглашается с ним капитан Пома. — Какие родители позволят шестнадцатилетней девушке путешествовать с двумя восемнадцатилетними подружками? Тем более если и поведение ее стабильностью не отличалось.

— Когда с ребенком трудно, легче всего сдаться и опустить руки. Не сопротивляться. — Скарпетта думает о своей племяннице, Люси. Когда Люси была ребенком, у них случались настоящие сражения. — А что ее тренер? Об их отношениях что-то известно?

— Ее тренер — Джанни Лупано. Я разговаривал с ним. Он знал, что она приезжает сюда, и ему это не нравилось, потому что в ближайшие месяцы Дрю предстояло принять участие в нескольких крупных турнирах, в том числе и в Уимблдоне. Ничем особенным он не помог и, похоже, был сердит на свою подопечную.

— В следующем месяце здесь, в Риме, проводится открытое первенство Италии, — напоминает Скарпетта, удивленная тем, что капитан не упомянул об этом факте.

— Конечно. И ей следовало тренироваться, а не бегать с друзьями. Сам я теннис не смотрю.

— Где он был во время убийства? — спрашивает Скарпетта.