Патрисия Корнуэлл - Реестр убийцы

— А я вот жалею.

— Было бы лучше, если бы миссис Гримболл сообщила полиции о катафалке, — говорит Скарпетта. — Вас-то она в тюрьму отправила, а про катафалк сообщить не удосужилась.

— Я его видел. В тюрьме. Жаловался, что ухо болит. Один охранник спросил, что с ухом, а он сказал, что собака укусила и что ему нужен врач. Они там много о чем говорили. И про него самого, и про белый «кадиллак» с украденным номером. А еще один полицейский сказал, что он какую-то леди на гриле поджарил. — Булл пьет чай. — Думаю, миссис Гримболл «кадиллак» видела, но никому про него не сказала. Как и про катафалк. Чудно, как люди думают, что вот это важно, а вот то совсем не важно. А ведь если видишь катафалк ночью, значит, кто-то умер. Не помешало бы и спросить. Вдруг кто-то из знакомых. А вот в суд идти не пожелала.

— В суд ходить никому не нравится.

— Ей так больше всех. — Булл поднял ложку, но держит ее на весу, считая, что есть и разговаривать одновременно неприлично. — Думает, наверное, что может любого судью перехитрить. Хотел бы я посмотреть. Несколько лет назад, когда я в этом самом саду работал, миссис Гримболл вывернула сверху ведро воды на кошку. А у той только-только котятки завелись.

— Все, Булл, хватит. Не хочу больше слышать.

Скарпетта поднимается по ступенькам и выходит через спальню на крохотную веранду с видом на сад. Бентон разговаривает по телефону. Он переоделся в брюки-хаки и рубашку-поло, от него хорошо пахнет, и волосы у него влажные после душа, а за спиной решетка из латунных труб, чтобы растения карабкались по ней вверх, как влюбленный к окну предмета своей страсти. Внизу — выложенный плитами дворик и пруд, который она заполняет из старого дырявого шланга. В зависимости от времени года в саду бушует та или иная симфония: калифорнийский лавр, камелии, лилии, гиацинты, нарциссы и георгины. Больше всего ей нравятся волчеягодник и смолосемянник — из-за прелестного аромата.

Солнце скрылось, и на нее наваливается вдруг усталость, в глазах все расплывается.

— Капитан звонил, — сообщает Бентон, откладывая телефон.

— Проголодался? Могу принести чаю.

— Может, мне что-то тебе принести?

— Сними очки, чтобы я видела твои глаза. Не хочется смотреть в черные стекла. Я так устала. Даже не знаю почему. Давно со мной такого не случалось.

Бентон снимает очки, складывает и тоже кладет на стол.

— Пауло ушел в отставку и из Италии возвращаться не собирается. Не думаю, что ему что-то грозит. Президенту госпиталя ничего не остается, как только тушить пожар, потому что доктор Селф выступила в программе Говарда Стерна и поведала стране о жутких экспериментах в духе «Франкенштейна» Мэри Шелли. Надеюсь, он спросил, большие ли у нее груди. Она скажет. Даже, может, покажет.

— О Марино ничего не слышно, так?

— Послушай, дай мне времени. Я тебя не подведу, разберемся. Я хочу прикасаться к тебе и не думать о нем. Ну вот, выговорился. Да, меня это цепляет. — Он тянется к ее руке. — Я и сам отчасти виноват. Может быть, даже больше, чем отчасти. Будь я здесь, ничего бы не случилось. Это я поправлю. Если, конечно, ты позволишь.

— Разумеется.

— И пусть бы Марино держался отсюда подальше. Зла я ему не желаю и не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Понимаю, ты пытаешься его защищать, беспокоишься о нем, думаешь.

— Через час придет фитопатолог. У нас клещик завелся.

— А у меня голова болит.

— Если с ним что-то случилось, особенно если он сам что-то с собой сделал, я этого не переживу. Наверное, мой самый большой недостаток в том, что я прощаю людей, которые мне дороги, а они делают это снова. Пожалуйста, найди его.

— Его уже все ищут, Кей.

Долгое молчание, только щебечут птицы. В саду появляется Булл и начинает разворачивать шланг.

— Мне надо принять душ, — говорит Скарпетта. — Стыдно ходить грязной. Не знаю, как ты только терпишь меня с такими удобствами: ни переодеться толком, ни помыться. А насчет доктора Селф не беспокойся. Несколько месяцев за решеткой только пойдут ей на пользу.

— Она еще устроит ток-шоу в камере и заработает миллионы. Кто-то из заключенных-женщин проникнется к ней доверием, станет ее рабыней и свяжет шаль.

Булл открывает кран, вода хлещет, и в брызгах появляется маленькая радуга.

Снова звонит телефон.

— Господи, — говорит Бентон и берет трубку. Слушает внимательно — это у него хорошо получается, а вот с разговорами хуже, о чем ему и напоминает Скарпетта, когда ей становится одиноко. — Нет, — говорит Бентон. — Понимаю и ценю, но нам там делать нечего. Нет, я говорю только за себя, но думаю, в этом пункте мы с ней согласны.

Он кладет трубку.

— Опять капитан. Твой рыцарь в сияющих доспехах.

— Не говори так. Не будь таким циничным. Он ничем твой гнев не заслужил. Ты должен быть признателен капитану.

— Отправляется в Нью-Йорк. Они собираются обыскать квартиру доктора Селф.

— И что надеются найти?

— Дрю провела там ночь перед вылетом в Рим. Был ли там кто-то еще? Возможно, сын доктора Селф. Возможно, тот человек, которого Лупано принял за повара. Обычно верен самый простой ответ. Я уже проверил списки пассажиров того рейса «Алиталии». Угадай, кто летел с Дрю.

— Хочешь сказать, она ждала его у Испанской лестницы?

— То был не золотой мим. Ловкое прикрытие. Она ждала Уилла, а он не хотел, чтобы ее подруги что-то узнали. Такая у меня теория.

— Она только что порвала с тренером. — Скарпетта наблюдает за Буллом, который заливает пруд. — После того, как доктор Селф промыла ей мозги. Еще одна теория? Уилл хотел встретиться с Дрю, а его мамочка так и не догадалась, кто переписывается с ней под именем Сэндмена. Сама того не зная, она свела Дрю с убийцей.

— Этого мы никогда не выясним. Люди редко говорят всю правду. А потом они просто ее забывают.

Булл наклоняется к анютиным глазкам и поднимает голову. Из верхнего окна за ним наблюдает миссис Гримболл. Булл отводит глаза и занимается своим делом, а вот любопытная соседка берет телефон.

— Ну все, — говорит Скарпетта. Она поднимается, машет рукой и улыбается.

Миссис Гримболл смотрит в ее сторону и выглядывает из окна. Бентон наблюдает за всем происходящим с бесстрастным лицом. Скарпетта все машет, словно хочет что-то сказать.

— Он только что из тюрьмы! — кричит она. — И если вы отправите его туда еще раз, я подожгу ваш дом!

Окно захлопывается. Лицо миссис Гримболл исчезает за стеклом.

— Не надо бы тебе так говорить, — качает головой Бентон.

— Что хочу, то и говорю, — отвечает Скарпетта. — Я здесь живу.