Луис Роча - Смерть понтифика

Пока Рафаэля ведут, он думает о Саре. Неужели и ей приходится терпеть то же самое? Рафаэль готов к страданиям. И ненависть Барнса, и его пинки — все пустяки. А вот для Сары это совсем другая песня. Хотя с тех самых пор, как их доставили на базу, девушка держалась храбро. Несмотря на прессинг, ей неоднократно удавалось совладать с собой. А то, как она поступила с бумагами, зная, что документы — их единственная разменная монета, единственный козырь, — многое говорило о ее характере.

Войдя в зал, из которого исходит свет, они видят Сару, капитана Рауля Монтейро и какого-то старика, чье лицо кажется отдаленно знакомым: все трое прикованы к стене за запястья цепями, свисающими с потолка.

Рядом с ними — некто в черной униформе, которую носит большинство агентов, и Рафаэль тотчас же узнает этого человека. Это поляк. Стафтон и Томпсон подтаскивают Рафаэля к остальным пленникам, заковывают оба запястья в металлическое кольцо, присоединенное к свисающим с потолка цепям. Оба агента в сопровождении Барнса выходят, оставив пленников под присмотром поляка и помощника.

Рафаэль разглядывает Сару и старается обнаружить следы пытки. Не замечает — впрочем, девушку и не мучали. Он боялся, что Сару увезут в другое место. Во время перелета их содержали раздельно, и с тех пор Рафаэлю так ничего и не удалось узнать о своих спутниках.

На капитане и неизвестном джентльмене преклонных лет рядом с ним тоже не заметно следов жестокого обращения. Первым начинает говорить помощник:

— Наконец-то мы все собрались.

— А у вас ничего перекусить не найдется? — спрашивает Рафаэль.

Помощник не обращает никакого внимания на выпад.

— Примите мои глубочайшие извинения за то обращение, которому вы подвергаетесь, но обещаю вам, что все это ненадолго.

— Кто вы такой? — спрашивает Рафаэль у старика по соседству.

— Я — Мариус Феррис. А вы?

— Мариус Феррис… Человек с портрета… — произносит молодой человек, узнавая старика. — Меня зовут Рафаэль.

— Всем ясно, почему мы оказались здесь, так что предлагаю перейти непосредственно к сути вопроса. Где бумаги? — спрашивает помощник.

Прислужник открывает черный чемоданчик, лежащий на единственном в помещении столике. Достает режущие инструменты. Это — орудия пыток, способные вытянуть признание из самого упрямого и выносливого человека. Иногда пленники теряли сознание от одного лишь вида ужасных инструментов.

— Бумаги находятся в надежном месте, — заверяет Рафаэль.

— Наше место еще надежней, — отвечает помощник. — Будьте благоразумны. Чем раньше все закончится, тем лучше и легче для вас. Меньше страданий.

В ответ — молчание. Помощник остается еще на несколько секунд; он надеется, что кто-нибудь уступит, ведь в конце концов не может быть, чтобы все четверо пошли на пытку ради того, к чему не имеют личного отношения. Но все хранят полное молчание.

Хорошо, он начнет с отца Сары, это окажет психологическое воздействие на дочь, заставит ее разговориться.

— Займитесь военным, — приказывает он прислужнику.

Глаза у Сары расширяются от ужаса. Сбываются ее худшие опасения. Сейчас их будут пытать и в конце концов выведают всю правду, если не сейчас, то позже, когда они уже не смогут выносить мук, а тела замолят о пощаде.

Прислужник берет в руку инструмент, похожий на дрель со сверлом примерно сантиметр в ширину и около двадцати в длину, созданное, чтобы пронзать кожу и вызывать боль, не затрагивая жизненно важных органов — по крайней мере, намеренно.

Прислужник разрывает рубаху на груди капитана, обнажая торс. Прижимает устройство к правой стороне живота и надавливает на тело острым концом.

Пронзительный, страдальческий крик возвещает о проникновении металла в плоть. Крутится сверло, прокладывая путь внутрь тела, вызывая острую, невыносимую боль. Безупречно острый край сверла показывается между ребер. Наконец, палач медленно, уверенной рукой вытаскивает устройство. Сара и Мариус наблюдают за пыткой, содрогаясь от ужаса и страданий. Капитан не в силах утаить боль: лицо залито потом, перекошено в мучительной гримасе.

— Ну, как? Никто не хочет поговорить? — спрашивает помощник. — Вам не кажется, что лучше отдать бумаги нам?

— Мне кажется, что лучше всего сейчас было бы перекусить приличным гамбургером, — заявляет Рафаэль.

Помощник подходит и с предельным спокойствием смотрит в глаза:

— Не хотите ли поделиться с нами еще какой-нибудь информацией?

— Сыра, сыра побольше! И кетчупом полейте.

Помощник разглядывает Рафаэля; их разделяют лишь несколько сантиметров.

— Уверен, что Джеку потребуется аперитив. Что-нибудь, что напомнит, как нехорошо нарушать правила сотрудничества с коллегами. — Прислужнику подается знак. — Например, как нехорошо предавать. Предательство — это очень, очень плохо. — Помощник отстраняется, пропуская палача с ужасным инструментом, которым тот терзал Рауля.

Тон Рафаэля по-прежнему саркастичен.

Он держится так, чтобы подсобные магистра поняли: перед ними — не какая-то мелкая сошка. Пусть мучают, он умрет, не проронив ни слова. Пытки все равно не избежать.

— Ты не мог бы смыть с аппарата кровь? — саркастически спрашивает Рафаэль у поляка. — А то еще подхвачу какую-нибудь заразу. — Потом переводит взгляд на Рауля: — Простите, капитан, не хотел вас задеть.

— Ты не представляешь, с каким удовольствием я буду кромсать тебя, кусок за куском, чтобы наконец увидеть, как ты истекаешь кровью, точно свинья, как корчишься в предсмертных судорогах! — произносит палач, чье лицо отделяют от лица Рафаэля лишь несколько сантиметров: жертва должна слышать каждое слово.

— К вашим услугам, — отвечает пленник, — как пожелаете.

В ответ на подначку прислужник плюет Рафаэлю в лицо. Ему хочется так много высказать… но вместо этого он сосредотачивает внимание на пыточном инструменте в руке. Поляк грубо распахивает рубаху на Рафаэле, обрывая пуговицы.

— Стоп! Никто никого потрошить не будет! Звук женского голоса в зале оказывается полной неожиданностью для всех и привлекает всеобщее внимание. Головы поворачиваются на голос, прозвучавший так уверенно.

— Как приятно, что есть здравомыслящие люди, которым небезразлична судьба товарищей, — произносит помощник и направляется к Саре; именно она заговорила так внезапно.

— Да здесь вообще нет здравомыслящих людей, — уверенно парирует девушка, — скажи своему приятелю, чтобы отошел подальше.

Несколько мгновений помощник колеблется, но в конце концов приказывает своему подручному отстраниться.

— Теперь говори, — командует он.

— Нет, пока еще рано. Я расскажу вам обо всем, что вы хотите узнать, но…

— Замолчи! — перебивает Рафаэль.