Луис Роча - Смерть понтифика

— Дочка, не надо, — еле слышно просит отец. Палач бьет Рафаэля по щеке. Одним ударом — точным, болезненным…

— Вы оба, заткнитесь! Пусть говорит.

— Пожалуйста, продолжай, — просит Сару помощник, вновь обретя контроль над ситуацией.

— Я расскажу обо всем, что вы хотите знать, — повторяет Сара, — но только тому, кто вас прислал.

— Что? — помощник выглядит удивленным. — Здесь я главный.

— Нет, не ты. Ты — простой работник, — уверенно возражает девушка. — То, что мне известно, я сообщу только Джей-Си, и никому больше.

Поляк потрясен.

— Да кто ты такая, чтобы командовать здесь?

Помощник одним движением руки заставляет его успокоиться. Пусть Сара выскажет все, что накипело. Имеет право.

— Джей-Си не станет разговаривать с вами. Лучше, если вы прямо сейчас скажете все, что собираетесь сообщить.

— Вы думаете, мы напуганы? Допускаю, что это так, но мое условие не подлежит обсуждению. Договариваться я буду только с Джей-Си; это мое последнее слово, и можете пытать нас, пока всех не убьете. Никому ничего не скажу.

Помощник направляется к тому месту, где стоит Сара, достает пистолет с глушителем и приставляет к ее лбу:

— Кто вы такая, чтобы ставить передо мной условия? — голос звучит угрожающе, со смесью ярости и нетерпения. — Разве непонятно? Вы не можете ничего требовать! Расскажите все, что знаете.

— Если здесь кто-то и вправе предъявлять требования, то это я. И пускай на мне цепи, но я очутилась здесь потому, что владею тем, что вам необходимо! — вызывающим тоном отвечает девушка. — Уберите пистолет и позовите Джей-Си!

— Не испытывай моего терпения! — возражает помощник магистра и взводит курок. — Никто не собирается звать для тебя Джей-Си. Говори!

Сара не намерена сдаваться. Так хочется закрыть глаза, но это смогут истолковать как проявление слабости, ведь человек в костюме от «Армани» уже прицелился и готов выстрелить.

— Ваше упрямство всех нас погубит, — произносит девушка, еще не теряя надежды переубедить собеседника. Все может оборваться в считанные секунды: и ее жизнь, и жизнь остальных, но если найти у помощника слабое место, то можно спастись. Возможно, она слишком рискует…

— Вашему шефу наверняка не понравится, что вы так бесполезно и безрезультатно лишили нас жизней.

— Не нужно меня недооценивать. В последний раз повторяю: либо вы начинаете говорить, либо ваш отец потеряет единственную дочь.

— Это вы слишком рискуете, — отчаянно парирует Сара. — Если надеетесь решить проблему, убив меня, то ошибаетесь. Так у вас возникнет лишь дополнительная сложность, и справиться с ней будет не так-то легко.

— Замолчи! — человек теряет терпение. — Кто-нибудь из вас обязательно заговорит! В конце концов кто-нибудь непременно начинает разговаривать…

— Стоять! — раздается за спиной, и все оборачиваются. Помощник переводит взгляд на дверь — туда, откуда слышится приказ магистра. Тот по обыкновению опирается на трость и держит в руках черный чемодан.

— Да, синьор, — отвечает помощник, отводя оружие от головы девушки.

— Тихо, — приказывает Магистр. — Хотите со мной поговорить? — обращается он к Саре.

— Если именно вы и есть Джей-Си, то да, — отвечает девушка, широко распахнув глаза, по-прежнему ошарашенная неожиданным развитием событий.

Старик разворачивается и бросает через плечо, направляясь к выходу:

— Приведите девушку ко мне.

— Но синьор… — бормочет помощник.

— Я сказал, приведите, — доносится из коридора ответ старца. Тон его не допускает возражений. — А остальных не трогать до моих новых распоряжений.

Одной из основных радостей нью-йоркской жизни для Джеффри Барнса была еда. Впервые за несколько дней ему удалось отменно пообедать в хорошем ресторане, и теперь шеф разведуправления чувствует себя гораздо спокойнее; он понимает, что все, случившееся с Джеком просто издержки работы. Чем-то напоминает мастерски проведенную Джеком игру: тот заставил противника потерять голову. Несомненно, если бы Барнсу удавалось вертеть Джеком по собственному усмотрению, все было бы иначе. А так этот козел, этот хитрый лис, был себе на уме, и умело пользовался наиболее удачным моментом.

К черту этого итальяшку, или откуда он там… Тот факт, что он разговаривает на итальянском, еще не говорит о национальной принадлежности. Он по-прежнему оставался непреклонен: «Никто не умрет, не зная, что это я обрек его на смерть». Когда говорит начальство, остальные должны молчать и слушать. В такие моменты помрачения сознания смысл полученных распоряжений теряется. Было так просто попасть в расставленную Джеком ловушку. А упускать бразды правления было бы непростительной ошибкой.

Но лучше обо всем этом не думать. Джеффри переключается на еду, уже предвкушая десерт. И тут звонит мобильник, проклятый телефон, крадущий чудные мгновения, подобные этому. Джеффри нашаривает в кармане трубку и отвечает, не глядя на номер звонящего:

— Барнс.

В течение следующих мгновений шеф разведуправления только слушает, ограничиваясь редкими междометиями. «Да», «нет», «будет сделано»… Судя по беспокойству, с которым Барнс, ерзая на стуле, выслушивает обращенные к нему слова, с ним говорит далеко не рядовой собеседник. Следует еще несколько междометий, а напоследок — «до свидания».

Под конец разговора у шефа разведуправления резко меняется выражение лица. Со лба ручьем стекает пот. Вилка по-прежнему зажата в руке. Дерьмо плюхнулось в вентилятор, и если только немедленно что-нибудь не предпринять, оно неминуемо все забрызгает. Положив деньги поверх лежащего на столешнице счета, поспешно направляется к выходу. Набирает на мобильнике номер и уже на улице подносит трубку к уху. Идет быстрым, уверенным шагом.

— Стафтон, это я, Барнс. Пусть они ничего не делают, пока я не вернусь. — От напряжения голос дрожит. Шеф разведуправления говорит на ходу, торопясь. Но слова звучат по-прежнему уверенно и категорично: — Так, пустяки. Почему — не объяснил, сказал только, что расскажет все по приезде, — несколько секунд Барнс прислушивается, а затем продолжает: — Ни Пейна, никого. Да, пусть не трогают, пусть даже пальцем не шелохнут, и остальные пусть делают то же самое, иначе все пойдет прахом. — Не глядя, переходит улицу. Автомобили сигналят, но он продолжает говорить. — Почему? Я объясню, конечно, но только тебе, больше никому, понятно? И ни с кем не обсуждай причины, слышишь меня, Стафтон? — Подчиненный сидит у телефона в кабинете, расположенном в самом центре Манхэттена: — Я только что получил звонок из самых высоких сфер Ватикана, — Барнс вздыхает, — девчонка нас перехитрила!

— Как был убит папа Иоанн Павел I? — напрямик спрашивает Сара, едва сев в кресло, расположенное в том же зале, где находились Рафаэль и Барнс. Девушка кладет руки на столешницу, чтобы продемонстрировать свое спокойствие.