Тесс Герритсен - Смерть под ножом хирурга

— Я позабочусь об этом, — пообещал ей Дэвид.

После их ухода он подошел к окну. Сделал вдох и медленный выдох, чтобы успокоиться. Но тяжесть осталась лежать на сердце, он не мог забыть их печаль и гнев.

Шесть дней назад доктор сделал роковую ошибку. И теперь Эллен О'Брайен больше нет.

Она была всего на три года старше меня.

Он сел за стол и открыл папку с делом Эллен. Пробежав вновь глазами медицинский отчет, вернулся к биографии двух врачей.

Доктор Гай Сантини имел впечатляющий послужной список. Сорок восемь лет. Хирург, выпускник Гарварда, он был на пике карьеры. Список публикаций занимал пять страниц. Большинство научных трудов посвящены болезням печени. Один раз привлекался к суду, но дело выиграл. Но не Сантини был его основной целью. Его цель — анестезиолог.

Доктор Кэтрин Чесни, ее карьера тоже производила впечатление. Бакалавр университета в Беркли, доктор медицины, работала анестезиологом в бригаде реанимации при университете в Сан-Франциско. Всего тридцать лет, но уже внушительный список научных работ. Она поступила в клинику примерно год назад. Фотографии в досье не было, но Дэвид сразу представил стереотип женщины-анестезиолога — старомодная прическа, бесформенная фигура и лошадиное лицо, но при этом высокоинтеллектуальное.

Дэвид откинулся на спинку кресла и нахмурился. Безупречное досье никак не вязалось с некомпетентностью врача. Как она могла допустить столь банальную ошибку?

Он закрыл папку. Какими бы ни были ее оправдания, Кэтрин Чесни приговорила пациентку к смерти под ножом хирурга. И теперь должна ответить за свое преступление.

И он постарается, чтобы возмездие ее настигло.

Джордж Беттенкурт презирал докторов. Это персональное мнение главного администратора делало его работу в клинике затруднительной, потому что приходилось работать постоянно в тесном контакте с персоналом. У него был диплом магистра экономики и магистра медицинского менеджмента. За десять лет работы в клинике он достиг небывалых вершин, чего не могла сделать старая администрация, он превратил клинику из сонного царства в весьма прибыльный бизнес. Но наградой от этих глупых маленьких божков в белых халатах была лишь критика в его адрес. Они отворачивали носы от самой идеи, что их святая работа по спасению людей может быть продиктована его бизнес-планами. Но голая правда была в том, что спасение жизни было таким же бизнесом, как продажа линолеума. Беттенкурт знал это. Доктора — нет. Эти идиоты вызывали у него головную боль.

И вот сейчас эти двое, сидевшие напротив, породили такую мигрень, какой он не испытывал долгие годы.

Доктор Кларенс Эвери, седовласый шеф анестезиологов, не был проблемой. Этот старый дурак стеснялся собственной тени, так был застенчив; не мог вообще никому возразить. С того дня, как тяжело заболела его жена, Эвери ходил как лунатик. Да, его нетрудно уговорить, тем более что репутация клиники висела на волоске.

Нет, его беспокоил другой собеседник, и это была женщина. Она была новенькой в штате клиники, и он не слишком хорошо ее знал. Но как только она появилась в кабинете, сразу почувствовал, что его ждут неприятности. У нее был прямой взгляд и подбородок борца за справедливость. Впрочем, она была довольно привлекательной, хотя непокорные пряди каштановых волос не поддавались расческе и она давно не держала в руке тюбик с губной помадой. Взгляда пронзительных зеленых глаз было достаточно, чтобы мужчина обернулся ей вслед, глаза заставляли забыть о недостатках. Да, она была весьма недурна.

Жаль, что она все испортила. Оставалось надеяться, что она не сделает положение еще хуже своим непредсказуемым поведением.

Кейт моргнула, когда Беттенкурт бросил перед ней на стол какой-то лист бумаги.

— Сегодня в наш юридический отдел пришло письмо, доктор Чесни. Не по почте, его принес посыльный. Вам надо ознакомиться с ним.

Она бросила взгляд на заголовок, и у нее все сжалось внутри от плохого предчувствия. «Охара и Рэнсом, судебные адвокаты».

— Лучшая контора в городе, — объяснил Беттенкурт и, увидев ошеломленное выражение ее лица, добавил нетерпеливо: — Вас и нашу клинику привлекают к суду, доктор Чесни. За преступную халатность. Дэвид Рэнсом ведет дело.

У нее пересохло в горле. Она медленно подняла на Беттенкурта взгляд.

— Но я не понимаю…

— Умерший во время операции пациент.

— Но я объяснила, как все случилось. — Она повернулась к Эвери. — Помните, на прошлой неделе я вам сказала…

— Кларенс обсудил это со мной, — оборвал ее Беттенкурт, — и сейчас не время спорить.

— Но какой выход?

— Нам грозит иск в миллион долларов. Мы, как ваше руководство, несем за вас ответственность. Но не только деньги имеют значение. Наша репутация — вот главное.

Кейт поняла, что последует за таким зловещим заявлением. И сразу потеряла дар речи. Сидела, стиснув на коленях руки, и ждала, когда он нанесет удар.

— Тяжба плохо отразится на всей клинике, но еще хуже, если дело перейдет в суд, тогда последует большая огласка. Люди, пациенты прочитают и отшатнутся от нас. Впрочем, я вижу, что до сих пор ваша работа была вполне приемлемой.

Кейт вздернула подбородок.

— Приемлемой? — повторила она и взглянула на своего начальника. Эвери прекрасно знал, что до сих пор ее репутация была безупречна.

Он заерзал на стуле, его блеклые голубые глаза избегали ее взгляда.

— Ну, вообще-то, — промямлил он, — до сих пор работа доктора Чесни была более чем приемлемой…

Господи, старик, да заступись же за меня!

— На нее никогда не поступало жалоб, — закончил фразу Эвери.

— Тем не менее, — продолжал Беттенкурт, — вы нас поставили в весьма трудное положение. И поэтому мы решили, что будет лучше, если ваше имя больше не будет связано с нашей клиникой.

Наступила долгая тишина, слышалось лишь нервное покашливание доктора Эвери.

— Мы просим вас подать заявление, — уточнил Беттенкурт.

Вот оно. Удар нанесен. Как будто гигантская волна накрыла ее и оставила беспомощной и дрожащей на песке. Она спокойно спросила:

— А если я откажусь подавать заявление об уходе?

— Поверьте, доктор, ваш уход будет лучше для вашей биографии, чем…

— Увольнение.

Он наклонил голову.

— Мы поняли друг друга.

— Нет. — Кейт гордо выпрямилась. Холодная самоуверенность Беттенкурта не нравилась ей и раньше, а сейчас она его окончательно невзлюбила. — Вы меня не поняли.

— Но вы же умная женщина. Вы сами знаете, что мы не можем допустить вас теперь в операционную.

— Но это неправильно… — вдруг запротестовал Эвери.

— Простите? — Беттенкурт нахмурился и грозно взглянул на старика.

— Вы не можете просто ее выгнать. Она дипломированный врач, и существуют всякие комитеты, которые разбирают врачебные ошибки.