Хосе Сомоса - Зигзаг

Она кивнула. «Зачумленность» — самое подходящее слово. Ощущение «испачканности», словно она вся вывалялась в тине огромного болота. Но это было больше, нежели просто физическое ощущение, это была идея. Жаклин очень точно выразила ее словами, и Элисе подумалось: насколько же этой женщине пришлось выстрадать все это — возможно, больше, чем ей самой.

— Я словно жду чего-то ужасного… Я — часть его и не могу убежать. Я одна. И оно притягивает меня. Надя тоже это чувствовала, теперь я вспоминаю…

У Элисы перехватило дыхание. Меня притягивает, и я хочу повиноваться. Ей хотелось произнести эти слова, но они казались столь отталкивающими, что она не решалась облечь их в звуки. Некое присутствие. Присутствие чего-то, что хочет меня.

И Жаклин.

Возможно, всех нас, но нас двоих в особенности.

После долгого молчания Бланес поднял глаза. Никогда еще Элиса не видела его таким бледным, таким растерянным.

— Не нужно… рассказывать того, чего не хотите, — тихо сказал он. — Я расскажу вам, что происходит со мной, а вы просто скажете, похоже ли это на то, что испытываете вы. — Он обращался в первую очередь к женщинам, и Элиса подумала, что, возможно, он уже говорил об этом с Зильбергом. — Его я вижу в моих страшных снах, в моих «отключениях»… И когда он появляется… я вижу, как я сам делаю жуткие вещи. — Он понизил голос, на щеках появились пятна румянца. — Я должен их делать, как будто он принуждает меня. Я делаю это с… моей сестрой или матерью. Это не доставляет мне удовольствия, хотя иногда в этом есть и удовольствие. — Молчание было гробовым, и Элиса поняла, каких усилий стоило Бланесу все это сказать. — Зато всегда присутствует… насилие.

— У меня жена, — сказал Зильберг. — Моя жертва в снах она. Хотя сказать «жертва» мало. — Лицо этого мощного мужчины сморщилось, он поднялся и повернулся к ним спиной.

Он долго рыдал, и никто был не в силах его утешить. Элиса содрогнулась от еще одного внезапно нахлынувшего воспоминания: воспоминания о том дне, когда она видела такие же его рыдания перед люком кладовой.

Когда он снова повернулся к ним, лицо Зильберга блестело, он снял очки.

— Я живу с ней раздельно… Мы не развелись, потому что по-прежнему любим друг друга. Больше того, я люблю ее как никогда раньше, но я не мог жить дальше рядом с ней… Я так боюсь причинить ей боль… Боюсь, что он заставит меня это сделать…

Жаклин Клиссо встала и отошла к окну. В гостиной было темно и тихо.

— Считайте, что вам повезло, — сказала она, не оборачиваясь, устремляя взгляд в ночь через грязные стекла. Больше всего в ее исповеди Элису поразило то, что голос ее не изменился: она не плакала, не жаловалась. Если Зильберг говорил, как обреченный, Жаклин Клиссо говорила, как осужденный, приговор которому уже привели в исполнение. — Я никогда никому об этом не рассказывала, только врачам «Игл Груп», но, наверное, скрывать дальше ни к чему. Уже много лет мне кажется, что я больна. К такому заключению я пришла, когда развелась с мужем и бросила сына через год после возвращения с Нью-Нельсона и когда решила оставить преподавание и свою работу. Теперь я одна, живу в Париже, в студии, за которую платят они. В обмен за это они просят только, чтобы я рассказывала им о своих снах… и о своем поведении. — Она стояла совершенно неподвижно, формы ее были четко очерчены экстравагантным коротким платьем. Элиса была уверена, что, кроме этого платья, на ней ничего нет. — Но нельзя сказать, что я живу одна. Я живу с ним , если вы понимаете, о чем я. Он говорит мне, что мне делать. Угрожает. Заставляет желать какие-то вещи и наказывает меня с помощью меня же самой, моими собственными руками… Я уже пришла к мысли, что сошла с ума, но они убедили меня, что это последствия Воздействия… Как там они это называют? «Посттравматический психоз»… Я называю его иначе. Когда я набираюсь храбрости, чтобы дать ему имя , я называю его Сатана, — шепотом выговорила она. — И он заставляет меня сходить с ума от ужаса.

Последовало молчание. Взгляды обратились к Элисе. Несмотря на исповедь Жаклин, говорить ей было трудно.

— Я всегда думала, что это игра воображения, — выговорила она пересохшими губами. — Я представляю, что он приходит ко мне почти каждую ночь, в определенное время. Я должна ожидать его… почти нагая. Потом он приходит и говорит мне разные вещи. Ужасные вещи. О том, что он сделает со мной или с людьми, которых я люблю, если я не буду ему повиноваться… Я тоже жутко его боюсь. Но я думала, что… что это просто интимные фантазии…

— Это самое страшное, — согласилась Жаклин, — что нам хотелось думать , будто все дело в нас, но мы знали , что это не так.

— Этому должно быть какое-то объяснение. — Бланес потирал виски. — Я не говорю о рациональном объяснении. Большинство из нас физики, и мы знаем, что действительность не всегда рациональна… Но какое-то объяснение, подлежащее доказательству, должно быть. Какая-то теория. Нам нужно найти теорию, чтобы понять, что с нами происходит…

— Есть несколько вариантов. — Казалось, что голос Зильберга исходит от кого-то другого. В нем было что-то, роднившее его с тишиной дома и ночных полей. — Давайте отбрасывать несущественные. Прежде всего что во всем виновата «Игл Груп». Они накачали нас наркотиками и превратили в это.

— Нет, — возразил Бланес. — Они действительно скрывают от нас информацию, но, похоже, они растеряны не меньше нашего.

И напуганы , подумала Элиса.

— Второй вариант — Воздействие. Я точно знаю, что вид Солнечного озера и женщины из Иерусалима вызывал у нас разные реакции. В этом смысле «Игл Груп» права, последствия совершенно не изучены. Возможно, Воздействие вселило в нас навязчивую идею об… об этом образе. Возможно, он продукт нашего взбаламученного подсознания… Предположим, что Валенте сошел с ума и смог убить Розалин и миссис Росс… Я не хочу обсуждать, как он это сделал, а просто рассмотреть сам факт. И предположим, что сейчас нечто подобное происходит еще с кем-то из нас. Это может быть кто-то из тех, кто сейчас сидит здесь, или Серджио… Представьте себе, что, как бы невероятно это ни показалось, кто-то из нас… повинен в смерти Колина и Нади.

Гипотеза Зильберга их встревожила.

— В любом случае, — заметил Бланес, — Воздействием можно объяснить схожесть между нашими видениями и изменения, которые произошли в нашей жизни… Другие варианты есть?

— Остается последний, — кивнул Зильберг, — какая-то тайна, подобная тайне веры. Неведомое. Неизвестный член уравнения.

— В математике неизвестные члены обычно вычисляются, — сказал Бланес. — Если мы хотим выжить, нам придется вычислить это неизвестное…