Уоррен Мерфи - Доллары мистера Гордонса

— Кто дилетант, я?! — вскинулся сержант Питульский. — Я — морской пехотинец!

— Вы — болван! — сказал Алштайн.

— Вы не знаете, на что способны морские пехотинцы!

— Единственное, на что они способны, — отрезал Алштайн, — это напиваться и затевать драки. Боже, как мне не хватает моего револьвера! Если бы он был со мной!

— Еще будет, — сказал Джеллико.

— Какое там! — вздохнул Алштайн. — Он отобрал его еще в Чикаго. Странный тип этот Гордонс! Бьюсь об заклад, он притащит какое-нибудь дешевенькое дерьмо, пистолетик, который придется засовывать жертве прямо в ноздрю, чтобы был хоть какой-то толк. Вот увидите. Все смеются над калибром моей пушки и над тем, что она хромирована. А, между прочим, хром — моя идея. Со своим «магнумом» я — король!

— Да получите вы назад свою пушку, — сказал Джеллико.

— Чепуха. Не мог же он пронести револьвер через таможню! Они особенно усердствуют, когда имеют дело с рейсами, пролегающими мимо Кубы.

— А морские пехотинцы запросто могут закинуть оружие па Кубу, — сказал Питульский. — Собственно говоря, оно там уже есть, на Гуантанамо. Храни Господь американскую морскую пехоту!

Тут сержант зарыдал и стал жаловаться, что оставил единственную семью, которая у него когда-либо была, — морскую пехоту. И ради чего? Ради денег. Ради грязных, вонючих денег! Да к тому же пришлось стащить огнемет, о котором они будут очень жалеть. Это не то что ВВС, где ты можешь потерять весь воздушный флот, а правительство пришлет тебе еще пять эскадрилий.

Морские пехотинцы всегда дорожили своим оружием...

— Заткнись! — сказал Алштайн. — Ты разнылся о своей сопливой работенке за какие-то шесть сотен в месяц, а у меня от этого зависит все, вся карьера.

— Вы оба получите обратно ваше оружие, — сказал Джеллико.

— Но не то же самое, — возразил Алштайн. — Того уже не будет.

— Точно такое же.

— Номер будет не тот.

— Тот самый номер. Все будет абсолютно то же самое, включая пупырышки на хроме, — твердо сказал Джеллико.

Мистер Гордонс вернулся в гостиницу и, войдя в номер, распорядился, чтобы каждый принес свертки, полученные от него в Чикаго и прошедшие таможенный досмотр. Заметив, что Питульский нетвердо держится на ногах, он поставил свою ношу на пол.

— Негативное явление! Прекратить. Не пить так много! Это невоздержанность. Прекратить! — произнес Гордонс и дважды звонко хлестнул Питульского по лицу.

Малиновые щеки сержанта загорелись еще ярче. Подталкивая Питульского перед собой, Гордонс подвел его к туалету и, без видимого усилия перевернув вверх ногами, задвинул внутрь и запер дверь.

— Чрезмерное потребление спиртных напитков опасно, особенно когда в руках этих людей орудия, предназначенные для выживания других, — наставительно сказал мистер Гордонс.

— Но у него вроде не было никаких орудий, — заметил Алштайн.

— Я говорю в данном случае о его возможностях как об орудии, а также о моем выживании, — пояснил мистер Гордонс.

Он показал кивком на покупки. Джеллико нагнулся, ухватился за ручку и резко рванул. Чемодан остался там, где был.

— Тяжеловато, не так ли? — заметил Гордонс. — Ладно, я сам отнесу.

Легко, как если бы они были наполнены кружевами и носовыми платочками, Гордонс поднял баулы и перенес их в другую комнату.

— А вы, Джеллико, оказывается, слабачек, — заметил Алштайн.

Прошло примерно полчаса. Алштайн читал в гостиной журнал, Джеллико сидел, тупо уставившись в дверь, за которой скрылся мистер Гордонс. Дверь внезапно распахнулась.

— Что это? — спросил мистер Гордонс.

— Ничего, — ответил Алштайн.

— Я что-то слышу.

Алштайн и Джеллико пожали плечами.

— Я что-то слышу. Я в этом уверен, — повторил мистер Гордонс.

Руки его были прикрыты полотенцем. Вернее, было прикрыто то место, где должны были находиться руки, но, судя по неясным очертаниям, под полотенцем были вовсе не кисти рук, а какие-то инструменты, которыми оканчивались запястья.

— Откройте туалет!

Алштайн открыл дверь, и все увидели сержанта Питульского. Ноги его были наверху, а голова с налитым кровью лицом — внизу. Алштайн наклонился к нему и прислушался.

— Он мурлычет «Чертоги Монтецумы».

— Поставьте его на ноги, — приказал мистер Гордонс. — И с этого дня не давать ему спиртных напитков. Остальным, поскольку они могут, видимо, пить и не терять голову, это разрешается. Но не Питульскому.

— А каким образом мы удержим его от выпивки, если будем пить сами? — спросил Алштайн.

— Вы хотите сказать, что у человека возникает желание выпить только потому, что он видит, как пьют другие?

— Да, бывает и так, — подтвердил Алштайн.

— Заложите это себе в память, — сказал Джеллико.

— Сделано, — ответил Гордонс.

— С положительной вероятностью семьдесят три процента.

— А что означают эти цифры?

— Что это будет верно в семидесяти трех случаях из ста.

— Ввожу в память и это, с учетом типичной для людей погрешности в расчетах, — сказал Гордонс и снова исчез в своей комнате.

Когда он вернулся, в его руках, которые, как и ожидал Джеллико, теперь выглядели нормальными, были револьвер «Магнум-357» с патронами и гарпунные ружья. На левой руке висел на ремнях огнемет, на правой — баллоны акваланга и водолазный костюм. В огнемете что-то плескалось: он был заправлен.

Мистер Гордонс отдал Алштайну револьвер, Джеллико — его принадлежности для подводной охоты и положил огнемет к ногам Питульского, который безмятежно храпел, развалившись в мягком кресле.

Алштайн любовался сверкающим хромом револьвером. Покачал его на ладони.

Крутанул барабан. Взглянул на патроны, взял один из них и стал внимательно рассматривать.

— Это тот же самый револьвер и те же патроны, — изумился он. — Я узнаю этот патрон. Два дня тому назад я заряжал револьвер и засмотрелся на бронзовые гильзы. Ведь патроны обворожительно красивы, как настоящее произведение искусства. Я взял тогда булавку и просто под настроение нацарапал на одной из гильз свои инициалы. Еле-еле, чтобы не ослаблять гильзу. И посмотрите, вот тот самый патрон!

— Эти царапины меня озадачили, — сказал Гордонс. — Я посчитал, что это связано с какой-то вашей особой системой. Но теперь я понял, что это не так, потому что вы собираетесь вставить этот патрон в другое гнездо барабана.

— Гнезда все одинаковы, — сказал Алштайн.

— Нет, не одинаковы. Как и патроны. Все они имеют различные размеры и форму. Просто вы этого не замечаете. Давайте я вставлю патроны в прежнем порядке.

Алштайн так и не понял, как Гордонс отличал один патрон от другого. Это была, однако, не первая и не последняя странность. Алштайну предстояло первый раз работать в группе, но и это было не все. Его подключили к проводам и прикрепили на живот какую-то штуковину, которую Гордонс называл «трекером». После этого он поставил Алштайна в центре комнаты и велел медленно поворачиваться вокруг своей оси. Когда прикрепленная на животе Алштайна похожая на пуговицу штучка завибрировала, мистер Гордонс остановил его и сообщил, что обе цели находятся в данный момент в том направлении, куда обращено его лицо.