Уоррен Мерфи - Конец игры

– Может быть, да, а может быть, нет. Но это будет моя война. Я выйду в ней победителем, потому что я начну ее и тем самым достигну своей цели. Пять миллионов призовых очков за начало ядерной войны. Или Римо, или это. Решайте!

– Мне придется подумать.

Смит решил потянуть время, чтобы компьютеры Фолкрофта проследили, откуда исходит телефонный звонок.

– Тогда я позвоню вам завтра, – сказал Бьюэлл. – Да, кстати. Ваши компьютеры не смогут засечь, откуда я звоню.

– Почему? – спросил Смит.

– У них было недостаточно времени. Все, что они выяснят, – это то, что я нахожусь к западу от Миссисипи, и это так. Всего хорошего.

Это было час назад, и Смит до сих пор смотрел сквозь затемненные окна на залив. Соединенные Штаты или Римо. Может быть, весь мир или Римо.

Когда вопрос ставится так прямо, могут ли быть какие-нибудь сомнения в том, каким будет ответ Смита? Вздохнув, он снял трубку и позвонил Чиуну.

Марсия попыталась заставить его съесть ужин, но Бьюэлл резко ответил ей, что занят.

Третья мировая война – пять миллионов очков.

Римо – пятьсот тысяч очков.

Памела Трашвелл – пока пять тысяч очков.

А теперь еще этот доктор Смит. Сколько очков дать ему?

Он вызвал на экран таблицу игровых результатов и принялся внимательно изучать столбцы цифр. Смит, вероятно, бюрократ и, вероятно, глуп. И он наугад решил дать Харолду В.Смиту всего десять тысяч очков.

До последующего перерасчета.

В самом центре гостиничного номера сидел на полу Чиун, обложившись стопками подколотых бумаг.

Смит молча ждал, пока Чиун обратит на него свое внимание, но старик-кореец был страшно занят. Смит видел, как Чиун вычеркивает машинописные строчки и вписывает новые, пользуясь для этой цели перьевой ручкой, обмакивая ее в старинную чернильницу, стоящую рядом на полу. Самый кончик его языка торчал из угла рта, что должно было свидетельствовать о том, насколько он сосредоточен. Руки его летали по бумаге с такой скоростью, что Смиту казалось, будто их очертания расплываются в тусклом свете. В конце концов Чиун вздохнул и положил ручку рядом с чернильницей. Движение было как бы самым обыкновенным, но в то же время чрезвычайно грациозным, и в результате перо и чернильница стали смотреться так, словно они вырезаны из цельного куска черного камня.

Не поднимая взор, Чиун произнес:

– Приветствую вас, о император. Ваш слуга извиняется за свои дурные манеры. Если бы я только знал, что вы здесь, все прочее было бы отброшено как несущественное. Чем я могу служить вам?

Смит, знавший, что извинения Чиуна – вздор, поскольку старик-кореец узнал бы его по звуку шагов, еще когда он шел по ковру в противоположном конце коридора, посмотрел на кипы бумаги на полу.

– Вы что-то пишете? – поинтересовался он.

– Слабое произведение, но искренняя попытка. Вы сможете этим гордиться, о император.

– Это не одно из ваших воззваний против ассассинов-любителей? – осторожно полюбопытствовал Смит.

Чиун покачал головой.

– Нет. Я решил, что еще не пришло время для того, чтобы развернуть общенациональное движение, имеющее целью искоренение некачественной работы. Когда-нибудь, но не сейчас. – Он помахал рукой с длинными ногтями над бумагами. – Это роман. Я пишу роман.

– Зачем?

– Зачем? Затем, что мир нуждается в красоте. И кроме того, это очень достойный способ занять свое время – рассказать людям обо всем, чему ты научился, и тем самым облегчить тяжесть бремени для последующих поколений.

– Роман не о вас, надеюсь? Не о нас?

Чиун улыбнулся и покачал головой:

– Нет, император. Я прекрасно знаю вашу страсть к секретности. Роман не и мест никакого отношения ни к кому из нас.

– О чем же он тогда? – спросил Смит.

– Он о благородном старом ассассине родом из Азии, последнем представителе своего рода, и о неблагодарном белом, которого он пытается обучить, и о секретном агентстве, которое берет их обоих на службу. Так, пустячок.

И вдруг Смит припомнил тот странный звонок от какого-то издателя, решившего, что Фолкрофт – место подготовки наемных убийц.

– Вы ведь, кажется, сказали, что роман не о нас, – замелел он.

– А он и не о нас, – невозмутимо подтвердил Чиун.

– Но благородный старый ассассин из Азии. Его белый ученик. Секретное агентство. Мастер Синанджу, это о нас, – сказал Смит.

– Нет, нет. Никакого даже внешнего сходства, – возразил Чиун. – К примеру, ассассин-азиат, о котором я пишу, очень почитаем в той стране, в которой он поселился и на которую работает. Совершенно не похоже на мою ситуацию. А белый ученик, ну, в моем романе он не всегда неблагодарен. И он способен кое-чему научиться. Очевидно, что это не имеет ничего общего с Римо.

– Но секретное агентство, – пробормотал Смит.

– Ни разу не упоминаю я про Конституцию и про то, как мы работаем вне ее рамок, чтобы все остальные могли жить при конституционном режиме. Как мы нарушаем ее, чтобы она работала. – Он лукаво улыбнулся Смиту. – Хотя, должен признаться, у меня была мысль использовать в романе такой поворот, но я понял, что никто этому не поверит. Это слишком смехотворно, чтобы люди этому поверили.

– И все же это очень похоже на нас, – не унимался Смит. – По крайней мере, внешне.

– Вам нет нужды беспокоиться об этом, император. Издатель порекомендовал мне внести в роман кое-какие изменения, и они развеют все ваши страхи. Этим-то я и занимаюсь, пока Римо отсутствует.

– Какого рода изменения? – поинтересовался Смит.

– Совсем немного. Все в восторге от моего произведения. Мне только нужно внести несколько изменений для Бипси Бупенберга из отдела переплетов и для Дадли Стардли из бухгалтерии.

– Какого рода изменения? – повторил Смит.

– Они уверяют меня, что если я внесу эти изменения, то сразу стану знаменитым, а моя книга станет бестселлером. «На острие иглы», автор – Чиун. Мне надо переделать ассассина-азиата в шпиона-нациста. Белому ученику места нет. Вместо секретной организации в Америке у меня будут нацистские шпионы в Англии. И время действия – Вторая мировая воина. И еще мне нужна женщина, которая спасает мир от уничтожения, запланированного этим сумасшедшим со странными усиками. Вот все, что они хотели изменить. И тогда я стану богатым.

– Вы и так богаты, Мастер Синанджу, если говорить о материальных благах.

– Вы всегда добры, император. Но в Синанджу есть старинная поговорка: доброта смягчает душу, но не наполняет желудок.

Смит решил не развивать дальше тему нового романа, поскольку он почувствовал, что это лишь уловка со стороны Чиуна с целью добиться повышения платы за подготовку Римо. И кроме того, Чиун постоянно что-то писал и никогда не публиковал написанное, и не было никаких оснований полагать, что судьба этой книги будет в чем-то отлична.