Уоррен Мерфи - Опасные игры

Оправившись от полученных ударов, противники стали против друг друга и принялись ходить кругами, делая обманные движениями стараясь улучить удобный момент для атаки. Самми ждал, когда его противник первым нанесет удар. Он догадывался, что тот превосходит его в силе, но уступает ему в скорости.

И когда Поло пустил в ход свою правую, Самми увернулся и двинул его левой в нос. Затем еще и еще. Нос у Поло сделался красным, и из него закапала кровь.

Текущая по лицу кровь, видимо, разъярила Поло, и он, бросившись на Самми, обхватил его могучими ручищами, прижав руки Самми к бокам. Самми почувствовал, как выгибается его спина. Казалось, позвоночник вот-вот треснет. Поло сдавил еще сильнее, и Самми, оцепив положение, внезапно перестал сопротивляться этим могучим объятиям и ударил Поло коленом в промежность. Тот вскрикнул от боли. Мгновенно высвободившись из его рук, Самми один за другим нанес ему три удара левой в лицо, таких резких, что каждый раз голова Поло откидывалась назад, а после третьего удара он рухнул на землю и застыл.

Толпа приветствовала молодого чемпиона. А также и Лони, которая не могла дождаться момента, когда наконец окажется в его объятиях.

Король сделал жест, разрешающий Самми и Лони удалиться. Праздник завершился. А Поло все так же лежал на песке, в то время как трое молодых атлетов уводили к себе молодых женщин.

Когда Самми лег с Лони, она со смехом спросила:

– А почему ты ни разу не одарил его правой рукой, а расправился с ним одной левой.

Самми засмеялся:

– Я боялся повредить свою правую. Она понадобится для того, чтобы завоевать золотую медаль на Олимпиаде. На состязаниях боксеров.

Лони, изобразив обиду, отвернулась.

– За какую-то золотую медаль ты готов драться обеими руками, а за бедную Лони тебе жалко.

– Нет, – сказал Самми, – не жалко. Ни рук, ни ног, ни этого, ни этого...

Лейтенант Муллин пристально вглядывался в небо. Вот-вот должен был появиться самолет. Обернувшись, он посмотрел на своих сообщников. Все четверо начинали проявлять беспокойство, охваченные желанием поскорее приняться за дело, и это порадовало Муллина. Он отобрал самых лучших, долго и упорно тренировал их. Все должно было пройти безукоризненно.

Четыре светлокожих негра тоже всматривались в небо и время от времени бросали взгляды на британского наемника, пытаясь уловить его настроение.

Муллин улыбнулся, подумав о том, как все-таки странно повернулась жизнь, забросив его сюда. В жизни он любил три вещи и одну ненавидел. Ненавидел он черных, и мысль об этом едва не заставила его рассмеяться, поскольку находился он здесь за деньги, которые платил ему Джимбобву Мкомбу, чернота кожи которого могла сравниться разве что с чернотой его души. Однако деньги Мкомбу были зелеными и являлись как раз одной из трех вещей, которые Муллин любил. Деньги, виски и женщин. Деньги в данный момент лежали у него в кармане, превосходное ирландское виски находилось во фляжке, а потому мысли уносили его к той женщине, которая была у него последней. Африканские женщины из лагеря Мкомбу были полны энтузиазма, но ничего не умели, и, хотя делали все, чего хотел от них Муллин, тем не менее в подметки не годились какой-нибудь ирландской девчонке. Или любой англичанке.

Женщина, о которой он вспоминал, была огненно-рыжей, зеленоглазой, у нее были самые большие...

Но вот оно.

Его ухо уловило звук приближавшегося самолета еще раньше, чем он его увидел. Муллин вскочил на ноги и крикнул:

– Приготовьтесь, ребята!

Четверо негров тоже вскочили и, затаив дыхание, прислушались. Вскоре они увидели самолет – приближавшуюся к ним крохотную точку, поблескивающую в небе под золотыми лучами утреннего солнца.

Приближался момент, когда им предстояло сделать первый шаг на пути к уничтожению олимпийской команды Соединенных Штатов.

Сидя в салоне самолета, Самми Уоненко улыбался. У него еще никогда не было такой ночи, как эта, и теперь он чувствовал себя полностью готовым к олимпийским состязаниям. Он был готов выйти против любого русского, американского или кубинского боксера. Он был готов выйти против всех и вся.

Самолет ДС-3 был арендованным, поскольку Баруба не имела не только своих военно-воздушных сил, но и самолетов вообще, предпочитая вплоть до самых последних дней рассматривать их как форму, в которой ее народу являлся великий бог Лотто. Все изменилось в тот момент, когда на остров прибыл самолет, чтобы доставить в ООН их посланника. Посланник, который все еще продолжал дуться за то, что у него вынули из носа кость, отказывался садиться в самолет. Он умолял короля позволить ему добраться до Нью-Йорка вплавь. В конце концов король затолкал его в самолет, самолет оторвался от земли, и для Народно-демократической Республики Баруба наступила эра воздушных сообщений.

Для доставки на Олимпиаду четырех спортсменов самолет был арендован в Австралии вместе с пилотом Джонни Уинтерсом. Уинтерс был лет тридцати пяти, неженатый, и последние десять лет кое-как перебивался тем, что перевозил грузы и людей как легально, так и нелегально, по заказу любого, кто платил за фрахт.

Согласно договору, ему следовало доставить команду Барубы в Мельбурн, откуда ее уже реактивным лайнером должны были отправить в Москву. В это утро он немного задержался с вылетом, потому что ему пришлось ждать своего молодого напарника, Барта Сэндза. Сэндзу было двадцать два, он был женат, и у него в семье скоро ожидался второй ребенок. Чтобы оплачивать больничные счета, он пытался подзаработать на тотализаторе и в результате оказался в долгах у букмекеров и «акул», дающих взаймы.

Сэндз летал с Уинтерсом около года, но так ничему и не научился. Однажды он ухитрился выкрутиться из долгов, сняв крупный выигрыш на бегах. Уинтерс сказал ему тогда, что счастье – все равно что молния, а она никогда не ударяет в одно место дважды, и посоветовал бросить играть.

Сэндз совета не послушал.

Когда он наконец явился, Уинтерс сказал ему:

– Я уж думал, что мне придется лететь одному. Что случилось? Опять поставил на «классную» лошадку?

– Вроде того, – ответил Сэндз. – Давай, заводи телегу.

Выражение его обычно улыбающейся физиономии вызвало у Уинтерса беспокойство. Явно что-то произошло. Но что именно, понять он не мог.

Сэндз надеялся, что Уинтерс не заметит в его поведении ничего необычного. Он также надеялся, что Уинтерс не заметит и выпиравший у него из-под куртки пистолет 45-го калибра.

«Скоро, – подумал Сэндз. – Очень скоро все мои денежные проблемы будут решены, да и с ним я честно поделюсь. Он поймет, что для меня это был единственный шанс».

Самолет приземлился на песчаном пляже Барубы, и Самми Уоненко сел в него вместе с двумя другими спортсменами, братьями Тонни и Томасом, и тренером Уиллемом. Они махали в иллюминаторы руками, пока самолет не поднялся в воздух. «Наконец-то, – подумал Самми, – я на пути к своей золотой медали».