Уоррен Мерфи - Опасные игры

Ответственность за это ложилась на него, и почувствовал он себя мерзко. Вообще-то на нем лежала ответственность за смерть многих людей, но то все делалось по плану, а это произошло из-за его небрежности.

Он взглянул на Чиуна.

– Пойдем к этим чертовым террористам и покончим с ними раз и навсегда.

Чиун поднял руку.

– Нет. Я сам пойду и разыщу их. А ты будешь делать то, для чего сюда приехал. Ступай на стадион и одержи победу. И пока не победишь, все остальное выброси из головы.

– Чиун...

– Ш-ш! Это очень важно. Ты должен победить. Это пока еще не золотая медаль. Это всего лишь предварительные состязания. Но ты выиграешь. И установишь мировой рекорд. Не надо очень высокого рекорда, достаточно самого маленького. Побереги силы на дальнейшее. Но помни: не выступай перед телевизионщиками, пока я не вернусь. Это очень важно, потому что ты, скорее всего, наговоришь всяких глупостей. Делай, что тебе говорят.

– Хорошо, Чиун, – ответил Римо, и они двинулись в разные стороны: Чиун – на поиски террористов, Римо – устанавливать рекорд.

Бежать предстояло на 800 метров.

Римо успел в самый последний момент – его уже чуть было не сняли с соревнований – и встретил враждебные взгляды других американцев, участвующих в забеге.

Первой его мыслью было помахать рукой доктору Харолду В. Смиту, который, должно быть, в этот момент сидел дома у телевизора, но потом он передумал. Смита уже и без того, наверное, хватил удар, когда он увидел, как Джози Литтлфизер бросилась обнимать Римо после своего выступления на бревне.

На Римо были все те же брюки из грубой хлопчатобумажной ткани и кожаные туфли. Один из судей обратился к нему:

– Где ваша спортивная форма?

– На мне, – ответил Римо. – Я представляю клуб завода «Резец и плашка» из Сикокуса, Нью-Джерси.

Судья недоверчиво крутнул головой и отошел в сторону.

Римо стоял на четвертой дорожке, рядом с бегуном из Восточной Германии Гансом Шлихтером, тем самым, который видел Римо в гимнастическом зале, когда он показывал Джози Литтлфизер, как выполнять упражнения на бревне.

Немец слегка подался к нему и сказал:

– Мы ведь ничего не имеем друг против друга, правда?

– Конечно, – ответил Римо. – В духе олимпийских традиций.

– Правильно, – сказал Шлихтер.

Спортсмены заняли исходную позицию, все, кроме Римо, который предпочел просто стоять у стартовой линии.

Когда прозвучал сигнальный выстрел, Шлихтер, вместо того, чтобы рвануть вперед, метнулся вправо. Это дало возможность другому немцу из Восточной Германии выбежать на его дорожку и таким образом зажать Римо между собой и третьим восточным немцем, бежавшим слева от Римо.

Римо начал бег не спеша, в то время как двое немцев все время виляли туда-сюда, толкая его и зажимая между собой. Один из них, резко выбросив вперед ногу, попытался достать шиповкой правую икру Римо, но тот увернулся.

Впереди с большим отрывом лидировал Ганс Шлихтер, и, когда он, срезая на повороте угол, оглянулся, на его физиономии совершенно ясно можно было прочесть: «Извини, приятель, но такова спортивная жизнь».

И Римо разозлился.

Заработав руками, он поддал ходу и сначала левым локтем ткнул одного немца под ребро, чем тотчас же сбил ему дыхание, а правым кулаком нанес удар вниз, в левое бедро того, который бежал справа. Немец, вскрикнув, замедлил бег, однако потом, преодолевая боль, стал увеличивать скорость. Но было уже поздно. Римо бежал впереди, настигая Шлихтера и трех американцев, которые шли за лидером из Восточной Германии вторым, третьим и четвертым номером.

«Что ж это такое творится в спорте?» – сам себе задал вопрос Римо, на бегу покачав головой, и, отбросив мысль о том, что обязательно должен выиграть, поставил перед собой единственную цель: вывести из строя этого немецкого сосунка.

Теперь, когда ему никто не мешал, Римо легко нагнал троих американцев на середине второго, последнего круга.

Когда он обошел их, толпа на трибунах заревела.

Шлихтер решил, что это поддерживают его, пока не увидел поравнявшегося с ним Римо. Выкатив глаза, он напряг все силы и попытался оторваться от Римо, но тот без всяких усилий продолжал идти наравне с ним.

– Все коммунисты – дерьмо, – бросил Римо.

Шлихтер не обращал внимания.

– Ты похож на Гитлера. Вы не родственники? – продолжал Римо.

Шлихтер метнул на него горящий ненавистью взгляд.

Они были уже у самой финишной прямой, и тут плавный размеренный шаг Шлихтера стал сбиваться. Римо почувствовал, что их догоняют американцы.

– Твоя мама по-прежнему крутится у Берлинской стены? – бросил Римо, подстраивая свой легкий шаг к шагу изнемогающего Шлихтера.

Шлихтер повернул голову и прошипел:

– Американский ублюдок!

Шлихтер попытался сосредоточиться на беге, но трое американцев были уже рядом.

– Гончий пес мясников-коммунистов, – сказал Римо. – Вспомни Венгрию, Чехословакию. Свободу Польше!

И тут случилось невероятное: Шлихтер остановился и бросился на Римо с кулаками. Римо увернулся и сойдя с дорожки, отбежал от немца, глядя, как в этот момент трое американских бегунов почти одновременно пересекли финишную черту. И только когда рев толпы оповестил о том, что состязание завершилось, Римо понял, что выбывает из дальнейших соревнований и теперь будет вынужден объясняться с Чиуном.

Оставшийся позади Шлихтер даже не пытался добежать до финиша. Перейдя на шаг, он сошел с дистанции и присоединился к товарищам по команде, которые тоже проиграли забег. Увидев, что они смотрят на него, Римо сделал им приветственный жест.

Затем он поздравил пришедших первыми американцев, и один из них обнял его.

– Здорово ты его уделал, парень. А ведь мог выиграть, как пить дать. Скажи, в чем дело?

– А, ребята, вы это заслужили, – ответил Римо. – К тому же вы стареете. Это ваш последний шанс. А я через четыре годика снова буду участвовать. Может быть, даже куплю спортивные тапочки, и тогда мне не будет равных.

Все трое, лет на пятнадцать моложе Римо, захохотали.

– Да, но мы в этот раз получим медали. А что получишь ты?

– Удовлетворение, – ответил Римо. – Это все, что мне нужно.

Затем обернулся и увидел Джози Литтлфизер, которая стояла в толпе, стекавшей на беговую дорожку. В ее взгляде он прочел боль и огорчение, что разочаровал своим поражением, – но даже это не могло заставить его пожалеть о случившемся.

Он пошел к ней и окликнул ее:

– Джози!

Но она отвернулась и, ринувшись напролом сквозь толпу, стала быстро удаляться.

– Джози! – крикнул он еще раз, но она не остановилась.

Первой его мыслью было, что через некоторое время она успокоится, но тут же пришла другая: «Ну, а если нет, пусть катится ко всем чертям».