Уоррен Мерфи - Последний оплот

– «Кто рано ложится и рано встает здоровье, богатство и ум сбережет», как гласит пословица! Кстати где тут север?

Харолд Смит, директор КЮРЕ, сидел в бистро меж весело чирикающих, пестро одетых французов, словно сыч на приеме с коктейлями.

Когда Римо опустился на стул напротив Смита, то заметил, что тот был одет в серый костюм и черный жилет. И еще на нем был действовавший Римо на нервы дартмутский галстук. Шли годы, кто-то умирал, кто-то продолжал жить себе припеваючи, но Харолд Смит и его костюм не менялись.

Чиун занял позицию за соседним, таким же белым, столиком, который, к счастью, не был никем занят, и Чиуну не пришлось заниматься принудительной эвакуацией. Посетители косились на странное трио, а один молодой человек счел, что Чиун – звезда азиатской эстрады, прибывшая в Париж на рок-концерт.

Официанты, впрочем, уже видели трио раньше. Тот, что постарше, в костюме двадцатилетней давности, смахивал на продюсера. Худой, в черной тенниске походил на режиссера. Кореец сидел за столом с таким видом, словно ему принадлежал весь ресторан. Поэтому он скорее всего был актером, приглашенным на роль Чарли Чэна или Фу Манчу, а может, и кого-то другого. Короче, это приехала очередная идиотская американская съемочная группа.

– Привет, Смитти, – сказал Римо. – Что стряслось и почему нужно было непременно меня будить?

– Римо! – сказал Смит вместо приветствия. – Чиун!

– Сущая правда, – согласился Римо Есть и Чиун, и Римо.

– Привет, о великий Император, мудрый хранитель Конституции, над которым не властно время, – сказал Чиун, отвешивая глубокий поклон, несмотря на то, что его ноги были закинуты на стол. – О кладезь премудрости и благородства!

Смит обернулся к Римо и спросил:

– Чего он хочет от меня на этот раз? Когда он называет меня «великим Императором», это неспроста. Он всегда в таких случаях чего-то хочет.

– Скоро он сам заговорит, и все станет понятно, – отвечал Римо, пожимая плечами. – Ну, так в чем дело?

Смит говорил примерно двенадцать минут, в раздражающе уклончивой манере, которую он усвоил еще с шестидесятых годов, когда в моду вошли подслушивающие устройства. Римо смог понять, что речь идет о смерти двух израильтян, и, хотя убийства произошли в точках, отстоящих одна от другой на тысячи миль, между этими событиями имелась связь, и она указывала на нечто весьма серьезное.

– Ну и что? – спросил Римо.

– Сообщения из соответствующих регионов, – отвечал Смит, – указывают на человека, внешность которого весьма напоминает вашу.

– Ну и что? – повторил Римо.

– То, что эти люди были не просто убиты, но и к тому же изувечены, – сообщил Смит так, словно это объясняло все остальное.

Римо сморщился от отвращения.

– Идите к черту, Смитти, я так не работаю! Кроме того, я на службе и не люблю совместительства.

– Прошу прощения. Я просто хотел еще раз в этом удостовериться, – сказал Смит. – Мы установили, что обе жертвы имеют отношение к ядерной зоне.

– К чему, к чему?

Смит откашлялся и предпринял новую попытку.

– У нас есть основания полагать, что эти жертвы означают подготовку нападения на некоторые новшества в израильском военном арсенале.

Римо махнул рукой перед носом, словно отгоняя надоедливую муху.

– Виноват, не понял. Если можно, то же самое, только по-английски.

– Эти убийства могут быть связаны с появлением у Израиля мощного оружия, которое представляет серьезную угрозу прочим странам.

– Понял, – сказал Римо и прищелкнул пальцами. – Речь идет об атомном оружии. Он говорит про атомные бомбы, – сообщил он Чиуну.

– Ш-ш-ш, – зашипел Смит.

– Вот именно, ш-ш-ш! – громко отозвался Чиун. – Если великий Император желает говорить про атомные бомбы, я готов защищать его право делать это. Не стесняйтесь, о великий, и говорите об атомных бомбах, ничего не страшась.

Смит посмотрел ввысь, словно ожидал увидеть вестника от Всевышнего.

– Минуточку, – сказал Римо. – Была убита и женщина?

– Она была ни при чем, – сказал Смит. – Возможно, просто ей не повезло и она оказалась там по чистой случайности.

– О'кей, – сказал Римо. – Куда же мы направимся из Парижа?

– В Израиль, – сказал Смит. – Это может быть увертюра к третьей мировой войне, Римо. Оба погибших имели отношение к израильскому атомному оружию. Когда начинается разгул терроризма, трудно предугадать последствия. Кто знает, что может стрястись. Вдруг заварится такая каша, что не станет вообще Ближнего Востока. А то и всей планеты.

Смит говорил спокойно, словно диктовал рецепт салата с курицей. У Римо сделался серьезный вид. А Чиун, напротив, выказывал все признаки удовольствия.

– В Израиль? – прочирикал он. – Отлично. Мастера Синанджу не бывали в Израиле со времен Ирода Чудесного.

– Ирода Чудесного? – переспросил Римо, не без удивления глядя на Чиуна.

Тот спокойно выдержал взгляд и сказал:

– Ну да, Чудесного. Его поливают грязью, хотя он всегда платил вовремя. И неукоснительно держал свое слово, чего никак нельзя сказать о некоторых других императорах, которые обещают одно, а присылают другое.

Смит встал. Похоже, ему стоило немалых усилий сделать вид, что он не понял прозрачных намеков Чиуна.

– Выясните, что там происходит, и положите этому конец, – приказал он Римо. А Чиуну лишь сказал: – Всего хорошего, Мастер Синанджу.

Когда он повернулся, чтобы уходить, Чиун заметил:

– Ваши последние слова порадовали мне душу, Император Смит! Настолько порадовали, что я не буду больше докучать вам горестями, что не дают покоя вашему покорному слуге.

Смит взглянул на Римо. Тот обнажил верхние зубы в оскале, призванном изобразить то ли Мери Хартман, Мери Хартман, то ли Хирохито, Хирохито.

– Вот вы о чем, – протянул Смит. – Знайте же: мы разобрались с человеком, в чьи обязанности входило заниматься этой проблемой. Ваши дневные драмы будут тотчас же доставлены вам, как только вы окажетесь в Земле Обетованной.

На сей раз, прежде чем поклониться, Чиун встал на стол и громко выразил свою благодарность и признательность, добавив, что теперь, несмотря на все советы Римо, ни за что не станет добиваться повышения содержания для деревни Синанджу, даже если стоимость жизни за последний месяц и возросла на семь десятых процента.

В горах Галилеи расположены города Сафед и Назарет. Местные жители возделывают землю, выращивают апельсины, откармливают индюшек и живут себе припеваючи, не зная горя и печали.

В заливе Хайфа расположен один из самых оживленных портов Средиземноморья. Помимо огромных портовых складов, там есть металлургические заводы, нефтеперерабатывающие комбинаты, фабрики по производству удобрений, тканей и стекла.