Уоррен Мерфи - Щит убийцы

В предвкушении успеха задуманной им операции по устрашению Римо, Дон Марио скользнул под одеяло. Один. Он заснул глубоким, безмятежным сном человека, довольного собой. Он спокойно проспал всю ночь, однако, проснувшись наутро, почувствовал что что-то не так. Большой палец ноги коснулся чего-то мягкого и нежного, как лепесток. Но откуда взяться в его постели цветку? Он поводил ногой под одеялом и нащупал какую-то липкую влагу на простыне и нечто холодное, вроде комка глины. Нет, вроде печенки. Дон Марио откинул одеяло. Увиденное повергло его в такой ужас, что он завопил во весь голос, подобно перепуганному до смерти ребенку:

– А-а-а-а!!!

Пронзительный крик переполошил дремавших за дверью спальни телохранителей и взорвал предутренний покой крепости, в неприступности которой никто не сомневался. На крик сбежалась вся многочисленная охрана, но Дон Марио запретил входить в спальню. Нельзя, чтобы кто-либо стал свидетелем его унижения – в его кровати лежала голова гиганта Рокко с цветком лотоса во рту.

В полдень, когда Ред Рекс в очередной раз отверг просьбу дать автограф, технический персонал студии прервал съемку и объявил забастовку. Ему весьма прозрачно намекнули, что стоит подписать фотографию, и запись немедленно возобновится.

Итак, взглянув в сотый раз за этот день на свою фотографию, Ред Рекс покорился злосчастной судьбе.

– Хорошо, кому я должен это адресовать?

– Пишите, я буду диктовать, – сказал выступивший вперед коренастый детина. – «Чиуну – мудрейшему, удивительнейшему, мягкосердечнейшему, нежночувствительнейшему человеку. С вечным уважением. Ред Рекс».

– Вы шутите?

– Или все это слово в слово будет на фотографии, или на твоей физиономии.

– Вы не могли бы продиктовать текст еще раз?

– Кхм… «Чиуну – мудрейшему, удивительнейшему…» Написал «удивительнейшему»? «…мягкосердечнейшему, нежночувствительнейшему человеку. С вечным уважением. Ред Рекс»

Ред Рекс расписался и театральным жестом вручил собственную фотографию с этим нелепым автографом дикарю, от которого к тому же и запах исходил скверный.

– Ага. О! – сказал тот. Надо еще добавить «скромнейший».

– Вы не говорили этого.

– Ну и что? Мы хотим, чтобы оно было.

– Скромнейший Ред Рекс или скромнейший Чиун?

– Чиун. Впиши это между «мягкосердечнейшим» и «нежночувствительнейшим».

Фотография с автографом и две тысячи четыреста пар темных носков были незамедлительно доставлены в дом, расположенный в том районе Куинса, где обычно селятся представителя среднего класса.

Когда Чиун увидел фотографию с продиктованной им когда-то надписью, о чем он успел уж забыть, из его старческих глаз выкатилась слезинка.

– Чем знаменитее, тем они добрее, – сказал Мастер Синанджу.

Позднее он поделился этим наблюдением с Римо, но тот не проявил никакого интереса. Он собирался к инспектору Уильяму Макгарку, чтобы выйти на что-нибудь конкретное, и даже не поинтересовался, откуда у него в спальне взялись 4800 черных носков.

Однако инспектора Уильяма Макгарка в полицейском управлении не оказалось. Он находился в это время на окраине Манхэтена, в старом здании на углу Двадцатой улицы и Второй авеню, где когда-то располагался тир городского полицейского управления. Теперь на первом этаже был магазин одежды, а вход с лестничной площадки на второй этаж закрывала массивная двойная стальная дверь с небольшой табличкой – «РЩ». За дверью находились старый гимнастический зал и тир.

Несмотря на наличие кондиционеров, помещение тира было пропитано пороховым дымом. Но кондиционеры и звукопоглощающее покрытие стен были не единственным новшеством в старом тире. Главное состоим в том, что теперь не существовало разграничительных линий для стрелков с мишенью на каждой полосе огня, а в конце тира была установлена одна-единственны мишень, и стреляли теперь не из револьверов, а из автоматов.

– Хорошо. Теперь еще раз. Я говорю «массированный огонь», имея при этом в виду не стрельбу веером от бедра и не прицельный огонь одиночными. Короткими очередями изрешетить чучело. Изрешетить! – крикнул Макгарк, показывая рукой на темную, в человеческий рост, мишень. – Теперь внимание! Не будем стрелять на счет «три!» или когда вам заблагорассудится. Открывайте огонь по щелчку вот этой штучки.

Макгарк показал детскую игрушку-щелкунчика в виде лягушонка, обойдя шеренгу стрелков, чтобы всем было видно. На нем были серые брюки и голубая рубашка. Лоб в испарине, но на лице довольная улыбка, казалось, говорившая: вот она – сила, способная оправдать свое предназначение.

– Итак, слушать! – крикнул Макгарк.

Три полицейских встали полукругом приготовились к стрельбе. Прошло три секунды, десять, двенадцать. Щелчка не было.

Макгарк по-прежнему стоял с щелкунчиком в руке, наблюдая за полицейскими. Тридцать секунд. Сорок пять. Один из полицейских вытер взмокший на спусковом крючке палец. Другой облизал губы и посмотрел на Макгарка. Минута. Минута и десять секунд. Третий стрелок опустил автомат.

Две минуты. Стволы всех трех автоматов были обращены к полу, а три пары глаз – на Макгарка, который, казалось, ничего не замечал.

– Эй, когда же вы наконец щелкните этой штукой? – крикнул один из полицейских.

– Что? – спросил, подавшись вперед, Макгарк, словно он не расслышал вопроса.

– Я спросил когда вы…

В этот момент раздался щелчок и один из полицейских открыл бешеную пальбу из автомата. Двое других поспешили последовать его примеру, осыпая пулями стену на почтительном расстоянии от мишени.

– Ладно, все! – прокричал Макгарк. – Прекратить огонь! Прекратить огонь!

Последний одиночный выстрел пробил небольшое отверстие в чучеле-мишени, и настала тишина. Макгарк покачал головой и медленно, как бы нехотя вышел за огневой рубеж в зал и встал перед полицейскими.

– Вам троим предстоит стать командирами, – начал он, все еще качая головой. – В скором времени, когда у нас прибавится народу, вы будете учить своих подчиненных. Вы станете лидерами, а посмотрите, что вы сейчас из себя представляете? Остолопы!

Лицо его налилось кровью.

– Вы что, не понимаете, о чем я говорю, да? По-вашему, я несправедлив, да? Вас не так учили?

– Сэр, – отозвался один из троицы, вы так долго не щелкали! Ну вот мы и расслабились".

– Ах, я, видите ли, слишком долго не щелкал! Вас, видите ли, совсем по-другому учили в полицейской академии! А поскольку вас учили по-другому, то учиться по-новому вы и не хотите. Хорошо! Кто из вас когда-либо участвовал в засаде? Поднимите руку!

Поднялась одна рука.

– Какая это была засада? – спросил Макгарк.

– Там были эти… контрабандисты…