Уоррен Мерфи - Укол мафии

Он с жадностью приложился к шампанскому и фыркнул с презрением:

– Шевелись, мозгляк! Я тебя не прикончил только потому, что ты для меня – единственное связующее звено с этой организацией.

Римо потер руки и вздохнул.

– Вот тут вы ошибаетесь. Я – ваше второе связующее звено.

– Как? А кто же первое?

– Человек, у которого третий конверт, – с улыбкой произнес Римо.

– Брехня! – сказал Гарри Хопкинс.

– Вовсе нет, – мягко возразил Римо. – Хотите, я вам его опишу? Тонкие губы, бессердечный, жестокий, никого и ничего не любит, кроме гольфа, да и там жульничает. Однажды я его обыграл, хотя и дал ему фору. Его так и распирало от ненависти, но еще больше он злился из-за того, что я потерял один мячик. В глубине души он – дешевка. Именно дешевка. Поэтому его и выбрали.

– Врешь! – завопил Гарри Хопкинс. – Брешешь! Этот парень абсолютно надежен. Мы даже удивлялись, как он умудрился попасть в нашу контору, он, такой честный.

– Ну что, я угадал? – спросил Римо.

– Ничего ты больше от меня не услышишь, – Хопкинс подвинул было ступню к серой затычке, но вдруг застыл на месте, с отвисшей челюстью.

– Нет! – прохрипел он.

– Да, – ответил Римо, высвобождая руку из последнего ремня пробкового жилета, начиненного свинцом. У жилета были прочные запоры, хотя Римо запросто мог их сломать.

Но зачем? Запоры крепились к нейлоновой ленте, выдерживающей усилие до трехсот фунтов. Она оказалась еще более прочной – выдержала почти четыреста.

– Хочешь вытащить затычку, дорогой? – спросил Римо. – Значит, я угадал насчет дешевки?

– Я давным-давно знаю человека, у которого хранится конверт, давным-давно. Он не продаст друга, – сказал Хопкинс. – Ему надоело мараться, и он ушел из нашей конторы. Ушел на покой. Он был со мной с самого начала, помогал мне советами. Я верю ему!

– Поставь себя на место президента, Хопкинс. Кому еще ты бы доверил эту операцию?

Римо перебрался на корму и взглянул в глаза краснолицего.

Хопкинс поднял голову. В глазах был ужас. Он медленно пожал плечами.

– Я еще выпью, не возражаешь?

– Конечно, – ответил Римо. – Ты алкоголик – вот и подходящее объяснение твоей гибели.

– Я не алкоголик, но ты меня прикончишь и так, и так. До дна!

Он опрокинул бутылку вверх дном, прикрыл красноватые веки, и от горлышка к донышку побежали пузырьки.

– О'кей, ты не алкоголик, – произнес Римо.

– Я полтора года в рот ни капли не брал, – Хопкинс поставил бутылку между ног. – Скажи мне, почему я нигде не нашел отпечатков твоих пальцев? Я имею в виду, как это вам удалось?

– Очень просто, – ответил Римо. – Я мертвец. Римо Уильямс. Тебе что-нибудь говорит это имя?

– Ровным счетом ничего, – он снова поднял бутылку.

– Слышал о полицейском, приговоренном к смертной казни за убийство в Ньюарке?

Толстяк отрицательно помотал головой.

– Ты в самом деле мертвец?

– Можно сказать и так. Да-а, отменный способ прекратить свое существование.

– Лучше не придумаешь, – сказал Хопкинс. – Слушай, а почему бы тебе не оставить меня в живых, пока я не передам вам все свои записи? А вдруг кто-то другой найдет их или копии писем?

– Очень жаль, старина, но никаких записей и копий не существует. Есть только три письма. Одно я нашел у тебя в комнате. У твоей тетушки Гарриетты было второе. До сегодняшнего дня. Третье – у доктора Харолда Смита. Твоего друга. Моего шефа. Руководителя КЮРЕ. Ты выбываешь из игры.

– Можно мне еще бутылку? Еще одну. Последний глоток, ладно?

Римо наклонился к железному ящику, нащупал среди кусков льда бутылку, ухватил за горлышко и вытащил. В этот момент Хопкинс попытался ударить Римо в пах, но вдруг обнаружил, что снова сидит там, где сидел, а в руках у него бутылка. Он открыл ее, попытался попасть пробкой в Римо, промахнулся, пожал плечами и сказал:

– Ты все равно убьешь меня – выпью я или нет. Знаешь, я умею смаковать вино, когда хочу. – Он сделал большой глоток. – Я ведь не алкоголик.

– Как скажешь, – ответил Римо.

Очень красиво, думал Римо, грот отсвечивает темно-зеленым в чарующих карибских водах. Рай. Здесь сначала вдвоем проводят медовый месяц, а потом возвращаются сюда с семьей. Те, кому ничто не мешает обзаводиться семьей и продолжать свой род.

– Послушай, – сказал Хопкинс. – Почему бы тебе не взять меня в КЮРЕ? Я не дурак. Ты можешь прикончить меня в любое время, но вдруг моя голова еще пригодится? Послушай, я не алкаш, что бы ни говорили обо мне. Спроси Смита! Нет, не спрашивай, он считает, что если кто два глотка выпил, тот уже алкоголик. Но я тебе пригожусь, правда.

У Римо пересохло в горле, в желудок медленно вползало отвращение. Он не смотрел на краснолицего, а вглядывался в морскую гладь, опускающуюся к горизонту. Люди теперь знают, что земля круглая. И море, раскинувшееся перед ним, доказывает это. Как все просто! Всегда просто, если тебе все объяснили заранее. Хопкинс не умолкал.

– Почему бы Смиту не взять меня к себе? Но если это ты контролируешь убийцу-исполнителя…

– Я и есть исполнитель.

– Если так, давай захватам КЮРЕ. А? Как, неплохая идея?

– Великолепная. Допивай свое шампанское.

– Столковались? А? Договорились?

– Нет, – ответил Римо.

– Небось, ты там мелкая сошка. Ликвидаторов должно быть несколько человек. Ты так же похож на исполнителя-убийцу, как я на алкоголика. Последний глоток. Самый последний.

Римо поглядывал сверху вниз на человека, который не отрывал глаз от своего последнего утешения.

– Могу пить, могу и не пить. Я не алкоголик. Мне все едино. Но я выпью, раз ты все равно убьешь меня.

Последний глоток шампанского исчез в глотке Хопкинса. Тогда Римо ударил его правым коленом и, когда тот качнулся влево, выкинул вперед правую руку, ухватил его за толстую шею, столкнул за борт, в сине-зеленую воду Карибского моря и, осторожно удерживая под водой мечущееся тело, утопил его.

Если бы кто-нибудь в этот момент наблюдал за лодкой, то решил бы, что Хопкинс упал за борт, а Римо пытался спасти его, но не сумел: шарил под водой, опустив руки в воду по плечи, но не мог достать его до тех пор, пока бедолага не всплыл через три минуты, но тогда он был уже мертв.

– Что ж, – сказал следователь, – алкоголик сам себе могилу роет, если считает, что он не алкоголик.

– Им и глотка хватает, верно, сэр?

Из века в век люди складывали печальные баллады, оплакивая повешенных, застреленных, зарезанных или тех, кто замерз, пробираясь непроходимыми зимними тропами.

Об исчезновении Винни Палумбо по прозвищу «Скала» его супруга в полицию ни сообщала. Коли твой муж Винсент Альфонсо Палумбо не вернулся с очередного дельца, лучше, чтобы закон не знал об этом. А то, чего доброго, в один прекрасный день и сама не вернешься из супермаркета или от родственников.