Уоррен Мерфи - Жизнь или смерть

– И что же?

– Он уволился через три недели. Сказал, что не может целыми днями бить баклуши. Насколько я помню, еще он заявил, что иначе и быть не могло, поскольку в окружной администрации никто не умеет работать и там даже понятия не имеют, чем занимаются. И все в таком духе.

– Похоже, наш человек. Честный, заслуженный ветеран с большим политическим опытом.

– Недоделанный рифмоплет, который не наберет и тысячи голосов.

– А сколько народу предположительно примет участие в выборах?

– Тысяч сорок или около того.

– В таком случае нам требуется набрать всего лишь двадцать тысяч голосов. Как, говорите, его зовут?

– Мак Полани.

– Ясно. Мак Полани. Мэр Полани. Мэр Мак Полани. Выбор народа.

– Да о таком мечтает весь мир! – съязвил Фарджер. – Настоящий кретин.

– Руководитель его избирательной кампании не должен так говорить, – напомнил Римо. – Какова его предвыборная платформа? На что мы должны сделать особый упор, чтобы победить? – Он однажды слышал, как какой-то руководитель избирательной кампании произносил нечто подобное.

Фарджер осмелился улыбнуться – улыбка вышла змеиная.

– Минуточку, – произнес он. – Вот, смотрите сами.

Фарджер протянул Римо номер «Майами-Бич джорнал», открытый на нужной станице.

Взяв газету, Римо прочел небольшой заголовок: «Кандидат призывает к приостановке кампании». Текст заметки гласил:

"Мак Полани, выставивший свою кандидатуру на пост мэра, выборы которого состоятся через неделю, призвал сегодня всех кандидатов приостановить всю деятельность, связанную с избирательной кампанией.

– Стоит прекрасная погода, – отметил он, сообщив, что это будет его единственным заявлением для прессы. – Самое время заняться рыбалкой. Поэтому приглашаю всех: кандидатов в мой плавучий дом, чтобы вместе порыбачить в заливе. Только так люди могут насладиться хорошей погодой, а уж никак не слушая болтающих на каждом углу политиканов. (Женщины-кандидаты могут пригласить подруг, мэр Картрайт может взять своего егеря.) При всех условиях солнце лучше любого политикана, а рыбная ловля незаменима для душевного спокойствия. Итак, что вы на это скажете, господа и дамочки, не устремиться ли нам всем вместе в синие волны богоданного океана?

Остальные кандидаты от комментариев отказались".

Римо положил газету на стол.

– Это как раз то, что нам нужно, – сказал он. – Это первый из всех известных мне политиков, который держит руку на пульсе народной жизни.

– Погодите, – продолжал упорствовать Фарджер. – Это еще не все. На прошлой неделе он призвал к роспуску полицейского управления, сказав, что если все дадут слово не совершать преступлений, то полиция будет просто не нужна. К тому же это позволит снизить налоги.

– Неплохая идея, – заметил Римо.

– Но прежде, – продолжал Фарджер, в душе которого явно нарастало отчаяние, – он хочет отменить управление по уборке улиц. Если его изберут мэром, заявил он, то члены городского совета будут по очереди ходить по городу и подбирать фантики от конфет.

– Ясно: это человек с активной жизненной позицией, – подытожил Римо. – Он хочет включиться в работу и честно противостоять проблемам, которые стоят перед нами.

– Нет! – крикнул Фарджер и сам испугался своего крика. Уже тише, он произнес: – Нет, нет, нет! Если я свяжусь с ним, то окончательно погублю собственную карьеру.

– А если откажетесь, то погубите собственную жизнь. Итак, выбирайте.

После секундной паузы Фарджер сказал:

– Избирательной кампании понадобится штаб.

Плавучий дом Мака Полани был привязан к старой шине, закрепленной на хлипких мостках, которые были построены на маленькой заболоченной речушке, впадающей в залив. Будущий мэр Майами-Бич был одет в зеленые шорты в цветочек, красную майку в сеточку, черные кроссовки на босую ногу и ярко-зеленую бейсболку. Когда подъехал Римо, он сидел на складном стульчике на палубе своего жилища, нанизывая наживку на крючки.

– Мистер Полани? – спросил Римо.

– Вряд ли тебе это поможет, сынок, – бросил Полани, не поднимая головы.

На вид Римо дал бы ему лет пятьдесят – пятьдесят три, но по голосу гораздо меньше.

– Что мне вряд ли поможет? – поинтересовался он.

– Я не назначу тебя министром обороны. Ни за что. Честно говоря, не думаю, что Майами-Бич вообще нужен министр обороны. Может, в Лос-Анджелесе он бы и пригодился. Я хочу сказать, любой, кто хоть немного знаком с этим городом, знает, что они запросто могут ввязаться в войну. Но Майами-Бич – никогда! Нет. Так что, сынок, шансов у тебя никаких. Поэтому иди своей дорогой. – И, словно желая подтвердить свои слова, он сильнее нагнулся вперед, казалось полностью уйдя в свое занятие.

– А как же мы будем противостоять возрастающей угрозе кубинского ракетного удара? – спросил Римо. – Они всего лишь в девяноста милях от нас и нацелены нам в самое сердце.

– Вот! Именно это я и имел в виду. – Тут Полани встал и впервые взглянул на Римо. Это был загорелый до черноты, высокий худой человек; от его глаз разбегались веселые лучики, отчего глаза казались почти щелочками. – Вы, милитаристы, все одинаковы. Одна бомба, две бомбы, четыре бомбы, восемь бомб… к чему мы так придем?

– А если шестнадцать бомб? – предложил Римо.

– Шестнадцать бомб, тридцать две бомбы, шестьдесят четыре бомбы, сто двадцать восемь бомб, двести пятьдесят шесть бомб, пятьсот двенадцать бомб… сколько там будет после пятисот двенадцати?

– Пятьсот тринадцать?

Полани засмеялся, и глаза-щелочки закрылись совсем. Но он тут же широко раскрыл их.

– Просто отлично! – сказал он. – А как насчет должности городского казначея?

– Вообще-то мне больше бы понравилось быть министром обороны, но я принимаю ваше предложение. Только если мне не придется мошенничать.

– Я никогда от тебя не потребую ничего подобного! – воскликнул Полани. – Только голосуй за меня. И время от времени улыбайся. Попомни мои слова, малыш, кубинская ракетная угроза рассосется сама собой, если мы только дадим им такой шанс. Так всегда бывает с угрозами и кризисами. Если хочешь, чтобы угроза превратилась в реальность, а кризис обострился, попытайся немедленно их решить. А если предоставить их самим себе, то все будет хорошо.

– Вы так легко раздаете должности, – заметил Римо.

– На этот счет можешь не сомневаться. Ты триста двадцать первый человек, которому я предлагаю должность казначея. – Из-под стоящего на палубе ящика от кока-колы он извлек записную книжку. – Как тебя звать? Надо бы записать твое имя.

– Меня зовут Римо. Но как же так можно – обещать всем подряд одну и ту же должность?

– Запросто, малыш. Меня все равно не выберут.

– Политики так не говорят!