Роберт Уилсон - Смерть в Лиссабоне

— После того как вырубают свет, он не включается.

— Это предохранитель, — сказал тот равнодушно. Слова Мануэла не произвели на него впечатления. — Когда дают свет, скачок энергии выводит предохранитель из строя.

Сменив предохранитель, он ушел.

— Роберту?

— Так я опять ее пришлю.

— А не найдется у тебя кто-нибудь в деловом костюме?

— Мужчина? — смутился Роберту.

— Женщина, идиот ты эдакий! Женщины тоже носят деловые костюмы. Хватит с меня девиц в оранжевых или лимонно-желтых мини-юбках. Я возглавляю серьезное учреждение!

— А, ну да, хорошо.

— Купи ей деловой костюм. А я оплачу его.

— Хотите, чтобы она сейчас пришла?

— Мне надо, чтобы комната охладилась.

— Так когда же?

— Минут через двадцать.

Мануэл положил трубку. И в ту же минуту раздался звонок.

— Ваш брат на проводе, — сказала секретарша. Мануэл нажал на кнопку.

— Ты в порядке? — спросил Педру.

— Да, просто занят очень. Передохнуть удается, только когда свет вырубают.

— Отцу опять хуже.

— Опухоль?

— Опухоль. Считают, что он подхватил инфекцию и рак добрался до лимфы.

— И что это значит?

— Думаю, тебе стоит вернуться.

Наступило молчание, пока Мануэл стряхивал с лица капли холодного пота.

— Неужели все так серьезно?

— Иначе я не советовал бы тебе вернуться.

— Ты же знаешь, как это сложно для меня.

— Ты полетишь в Швейцарию.

— Швейцария — тоже Европа, ты же понимаешь…

— О чем ты?

— Если даже Франко завтра помрет, мне в Испанию путь заказан.

— Ты же не нацистский военный преет…

— Не надо даже произносить такие слова! Ты знаешь, чей день рождения здесь празднуется. А мы постоянно читаем в газетах о том, что творится у тебя под боком.

— Что празднуется?

— День рождения Гитлера.

— А что у меня под боком?

— Коммунисты, вот что.

Молчание и лишь потрескивание телефонных помех из Лозанны.

— В Португалии национализировали банки, — сказал Педру.

— Вот видишь, — сказал Мануэл. — Нам крышка.

— Итак, возвращаться ты не собираешься.

— До поры до времени не хочу рисковать. Могу я поговорить с отцом?

— Он на искусственной вентиляции легких.

— Этого ты мне не говорил. Он что, сам дышать не может?

— Я не хотел волновать тебя. У него отказали легкие.

— Сколько ему осталось?

— Это может случиться каждую минуту. Доктора никаких гарантий не дают.

— Тогда попытаюсь вылететь немедленно.

Он положил трубку, и телефон тут же зазвонил опять. Мануэл закатил глаза и покачал головой.

— Дела… — сказал он сам себе.

— К вам сеньора Шуша Мендес, — сказала секретарша и, не скрывая иронии, добавила: — Говорит, по делу.

Вошла густо накрашенная мулатка в дешевом легком костюме синего цвета. В руке у нее был пластиковый портфель — дешевка под стать ей. От напора ее необъятной задницы шов на юбке слегка разошелся.

— Сеньора Мендес, — сказал он, пожимая руку девушке и прикрывая дверь перед носом секретарши, — что у вас в портфеле?

Вопрос смутил девушку, но портфель она открыла, вытащила оттуда кучу скомканных газет и протянула их ему. Он отодвинул кресло, жестом велел ей подойти и нагнуться.

Вторник, 16 июня 199…

Авенида-Алмиранте-Рейш, возле станции метро «Анжуш».

Лиссабон.

Я кое-как добрался до ближайшего к метро кафе. В нем были люди, но лица их казались размытыми. Я прошел в туалет и умылся. Потом попросил стакан воды и прополоскал рот. Заказал чашку чая из двух пакетиков «Липтон». Португалия теперь пьет «Липтон». Щедро сыпанув в чай сахару, сделал глоток. Потом заказал чего-нибудь покрепче, сел, обливаясь потом, тяжело дыша и отдуваясь. Бармен бросал на меня косые взгляды. Телевизор призывал всех махнуть на Мадейру.

Из глубины бара вышел кто-то и навис надо мной, загородив свет.

— Так вот, оказывается, где лечат свои раны старые сыщики! — сказал человек, усаживаясь за мой столик.

Он был мне знаком — этот крупный нос, эти старые слезящиеся глаза и черные блестящие, закрученные на концах усы.

— Со мной просто произошел несчастный случай, — сказал я. — Я чуть не попал под трамвай. Переволновался, вот и все. Надо было где-то передохнуть.

— В таком городе, как этот, где полно трамваев, люди попадают под них еще на удивление редко.

— Не могу вспомнить ваше имя, хотя знаю, что мы знакомы.

— А вы Зе Коэлью, — сказал он. — Я тоже не сразу узнал вас. Раньше вы были с бородой. Жоан Жозе Силва… известный больше как Жожо. Припоминаете?

Я не припоминал.

— Три года назад я, как считается, вышел на пенсию, хотя, по существу, меня вышвырнули.

— Но вы не убийствами занимались?

— Нет. Полиция нравов.

— Вы, кажется, сказали, что здесь лечат свои раны старые сыщики?

— Лечили, еще три дня назад.

— А потом перестали? Что же произошло?

— Помните некоего Лоуренсу Гонсалвеша?

Опять это имя! Оно буквально преследовало меня!

— Я с ним не знаком, но слышал о нем, — сказал я.

— Он тоже… в отделе нравов служил, вместе со мной.

— Вы были с ним в паре?

— Временами, — уклончиво сказал он. — Так вот, он захаживал сюда… еще недавно.

— Я слышал, он бизнесом теперь занялся.

— Называет свою должность «секьюрити-консультант». Красиво, конечно, лучше, чем просто «частный детектив». Но занимается-то он всего-навсего тем, что выслеживает жен толстосумов. Смотрит, не увлекаются ли они чем-нибудь похлеще, чем хождение по магазинам. Рассказать вам — так вы удивитесь.

— Правда?

— Он, во всяком случае, удивлялся… как, впрочем, и мужья этих бабенок, из-за чего ему часто и не платили обещанного.

— И почему же он перестал сюда захаживать?

Мужчина пожал плечами:

— Обычно он выпивал здесь, а летом после этого шел со мной в парк перекинуться в картишки.

— Он женат?

— Был. Жена от него обратно в Порту подалась. Не нравилось ей здесь засилье «черных». Ее послушать, так все мы «мавры». Свалила и детей с собой забрала.

Я прикончил свой чай. Собеседник действовал мне на нервы. Не знаю почему, может быть раздражали его слезящиеся глаза.

— Ну, мне пора, — сказал я. — Не хочу, чтобы и меня отправили на пенсию раньше времени.

— Так вам неинтересно, что сталось с Лоуренсу?

— Вы хотите сказать, что если он не приходит в кафе вот уже три дня, значит, он пропал?

— Обычно он каждый день сюда приходил.

— На работу к нему вы наведывались?

— А то нет! Работает он тут рядом, через дорогу. Третий этаж. Глухо.

— Может, уехал?

— Не было у него денег, чтоб уезжать.

— Позвоните мне, если он появится, — сказал я, давая ему визитку. — А если не появится, все равно позвоните в конце недели.

Ждать ответа я не стал — спешил поскорее выйти, чтобы голова перестала раскалываться от неонового света. Поднялся к Луизе. Дома ее не было. Пошел к себе в полицию. Карлуш тоже отсутствовал. Я принял аспирин. Полегчало. В дверь сунулся Абилиу Гомеш и сказал, что вид у меня ужасный. Подождав, я зашел в его комнату и открыл там лежавшую на его столе папку с делом Терезы Оливейры. И чуть ли не на первой же странице наткнулся на то, что меня интересовало: Тереза была найдена мертвой в черном «мерседесе» серии 250, дизель, регистрационный номер 1408 PR.