Деннис Берджес - Врата «Грейвз»

– Что вы имеете в виду? – спросил я, отпуская ее. Она подошла к кровати и устроилась на краешке.

– Я спросила у Фредди о еврейских поселениях в Палестине, которые до войны финансировал барон Ротшильд. Он спросил, почему меня это интересует, и я сказала, что мы решили, что Гассман мог быть связан с сионистским движением, потому что собирался в Иерусалим перед смертью. Фредди спросил, с чего мы это взяли, и я рассказала ему о строчке из его дневника – о die Reise nach Jerusalem. Он спросил, не знаете ли вы такую детскую игру.

– Какую еще детскую игру, Адриана? – Мне казалось, что они с Фредди полностью сбились с темы.

– «Die Reise nach Jerusalem» – так называется немецкая детская игра. Фредди говорит, что это то же самое, что и «музыкальные стулья». Он удивился, что вы не знали, вы ведь всю жизнь говорите по-немецки, а он изучал язык только в детстве в школе здесь, в Англии.

– Когда я был ребенком, единственный знакомый мне человек, который говорил по-немецки, был мой отец. Я никогда не играл с немецкими детьми и не знаю, в какие игры они играют, – сказал я.

Адриана вытащила один из дневников и принялась пролистывать в поисках последней записи.

– В общем, Фредди говорит, что в дневнике употреблена не та синтаксическая конструкция, какую вы ожидали, потому что она предполагает не глагол, а существительное, как вы и сказали, – игра.

– Музыкальные стулья? Это когда дети ходят по кругу? – Я взял дневник и перечитал запись. – Не понимаю, что мог иметь в виду Гассман. Он уж явно не планировал играть в детские игры.

Адриана задумчиво кивнула:

– Верно. Возможно, в планировании путешествия больше смысла, как вы и предполагали. Но все равно Фредди сказал, что вы должны знать об этой игре.

Я сел на другой край кровати и посмотрел на нее:

– Хотите знать, о чем я думаю?

– Я не хочу говорить о нас с вами. От разговоров же ничего не улучшится, да? – Она смотрела на меня с каким-то испуганным выражением.

– Я думал о деньгах, – сказал я с извинением, качая головой.

– Ах, о деньгах, – задумчиво сказала она. – Да, Чарли, это действительно приличная сумма.

Я думал не об этих деньгах. Я думал о тех, что остались.

– Остались от чего? От денег Таунби? – спросила Адриана.

– У нас есть имена четырех человек, которые определенно связаны с тайной Гассмана и Таунби. Это Хелен Уикем, Мэри Хопсон; Роберт Стэнтон и Лиза Анатоль. Сумма, которую несла Мэри Хопсон, как раз составляет четверть пропавшего. Что, если это была ее доля? Что, если каждый из них получил равную часть после того как Таунби ликвидировал состояние? Почему это произошло, я не могу себе представить. Но это бы объяснило, отчего эта компания держится вместе. Деньги могут служить прочными узами.

– Да, тогда у каждого должна быть доля. Но мне кажется, Чарли, что пропавшие деньги должны беспокоить нас в последнюю очередь.

– Но у Уикем нет ее доли, – упорствовал я.

– Очевидно. Что, по-вашему, случилось с ее долей, если она у нее была? Может, именно поэтому они так хотели добраться до нее – чтобы узнать, где деньги? Это может иметь отношение к нашей проблеме.

– Но они ведь не узнали! Готов поспорить. А теперь подумайте насчет Мэри Хопсон. Она вышла из мастерской с деньгами. Держу пари, если у Хелен была доля, они выясняли, где она. – Потом я вспомнил: – Она жила в Сент-Маргаретс. Где это?

– К северу от Хэма, – ответила Адриана.

– А если у Стэнтона имеется доля, она в его мастерской, возможно в сейфе, – добавил я.

– И у Лизы могли быть деньги. Может, вы и правы, но разве мы должны об этом думать, Чарли?

Насколько нам известно, Стэнтон на свободе. Возможно, он готовится бежать, равно как и Хопсон. Нам надо об этом подумать. Полагаю, стоит отправиться туда, где мы сможем за ним последить. Нам все равно там встречаться с сэром Артуром. Пора звонить Фредди.

Я вышел, чтобы позвонить, но в доме Уоллесов трубку не взяли. Мы могли честно сказать Конан Дойлу, что пытались, но безуспешно.

Мы тотчас отправились в Западный Лондон, но, когда час спустя проехали на «остине» Адрианы мимо мастерской, стало ясно, что Стэнтона нет. На окне висела излюбленная хозяином табличка.

– И что теперь, Чарли? – спросила Адриана, пока мы проезжали мимо мастерской. – Не думаю, что сейчас подходящее время искать деньги.

Я засмеялся:

– Давайте поедем и выпьем чаю с сэром Артуром.

Паб находился восточнее Кингстонского университета. Нам повезло, и мы заняли кабинку сразу после того, как вошли в переполненное помещение, но скорость обслуживания не выдерживала никакой критики. Зато Конан Дойл прибыл точно в срок. Мы извинились, что Фредди не смог прийти, но сэр Артур промолчал.

Было слишком шумно, чтобы беседовать спокойно, поэтому, дожидаясь, пока нас обслужат, мы углубились в созерцание милейшего беспорядка царившего в помещении. За столиком посредине зала сидели шестеро довольно буйных студентов. Несколько пинт были уже осушены, еще несколько появились как из-под земли. Они заказали сандвичи и выражали свое недовольство тем, что те еще не прибыли. К этой и без того шумной компании прибавился еще один молодой человек, очевидно всеобщий любимец. Его пригласили присоединиться к торжествам, но стула не оказалось. Один из компании предложил свой собственный, сказав, что найдет себе другой и принесет.

Но великодушный парень не сумел найти стул. В помещении их не осталось. Он пожаловался девушке за стойкой, которая заверила его, что эта проблема представляется ей чрезвычайно важной. Не добившись больше ничего, он вернулся к столу и попытался вернуть свои стул, но новый товарищ на это не соглашался. Этот последний не только занял стул, но и прикончил пинту своего благодетеля. Из-за их возмущенных криков стало невыносимо шумно. Адриана наклонилась ко мне и, возвысив голос, чтобы перекричать общий гам, напомнила мне, что и я когда-то был молод.

Наконец один юноша довольно хрупкого сложения предложил разделить свой стул с обиженным, и они уселись на него вдвоем. Но поскольку лишенный стула отнюдь не обладал хрупким телосложением, вскоре оба не выдержали. Тогда один из компании предложил, что лучше бы на один стул сесть самым худым. Это ненадолго решило вопрос. Потом они попытались сидеть друг у друга на коленях. Но это вызвало слишком много непристойных комментариев со стороны сидевших за соседними столиками. Поэтому они продолжали перемещаться по стульям и шуметь.

Мне уже начало нравиться это представление, когда нам принесли сандвичи и вторую порцию выпивки, как вдруг Адриана наклонилась ко мне и похлопала по руке, чтобы привлечь мое внимание:

– Die Reise nach Jerusalem, Чарли. Видите?

– Что такое? – переспросил сэр Артур сквозь шум.

– Die Reise nach Jerusalem, – повторила Адриана.