Роберт Кормер - Шоколадная война

Призрачные голоса выкрикивали дразнилку, которую он слышал, когда еще был маленьким. Соседские дети приходили к задней двери после ужина и звали его на улицу. То было сладкое время, когда он и родители жили вместе. Около их дома был большой задний двор и передняя лужайка. Отец безустанно стриг ее и поливал.

«Эй, Джерри…»

Голоса звали снова, но в них не было того дружелюбия, что когда-то после ужина. Это были ночные голоса, насмешливые, дразнящие и угрожающие. Джерри вошел в салон, чтобы выглянуть из любопытства, но осторожно, так, чтобы не быть замеченным. Улица была пустынна, на ней не было никого и ничего за исключением двух запаркованных машин. Голоса продолжали петь: «Джерри… выйди, поиграем, Джерри…»

Пародия на давно прошедшее детство умоляла почти стоя на коленях.

Выглянув снова, Джерри увидел падающую звезду, дробящую темноту. Но когда послышался удар камня, то ко всему стало ясно, что это не звезда – стук в стену где-то около окна.

«Йо-Хоо, Джерри…»

Он украдкой осмотрел улицу, но парни были хорошо скрыты. И тогда он увидел отблеск света среди деревьев и кустов, посаженных напротив его дома через дорогу. Бледное лицо выделялось в темноте, словно луна сквозь облака на ночном небе. Лицо, скрывавшееся в ночи и блуждающее пятно света. Джерри понял, что это сторож, извлеченный из своей подвальной квартиры этими голосами. Его фонарь рыскал по улице.

- Кто здесь? — выпалил его голос. — Я вызову полицию…

- Бай, бай, Джерри, — позвал голос.

- Увидимся позже, Джерри, — удаляясь в темноте, добавил другой голос.

Телефон прорвался средь ночи. Джерри на ощупь вышел за пределы сна, ориентируясь на звук. Медленно привстав, он взглянул на будильник со светящейся шкалой. Два тридцать.

Мускулы и кости протестовали, отвечая болью, но он оторвал тело от матраца и поймал равновесие. Опираясь на локоть, он оттолкнулся от постели.

Звонки продолжались, нелепо дребезжа в ночной тишине. Нога Джерри коснулась пола, и он бесшумно заскользил на звук.

Но его отец уже был у телефона. Он взглянул на Джерри, и тот сделал шаг в тень, чтобы спрятать от отца лицо.

- Сумасшедшие потеряли свет, — ворчал отец, опираясь рукой на телефон. — Если оставишь его звонить, то звонить будет до утра. Если ответишь, они то будут хамить или кинут трубку, и тогда все сначала.

Недоумение сказанного повисло вопросом на лице отца, его волосы были взъерошены, пурпурные полумесяцы рисовались под его глазами.

- Положи трубку на аппарат, Па.

Отец увидел ее в руке и соглашаясь кивнул.

- Что им нужно, Джерри? И что за черт. Кто они, наконец, такие? — отец положил трубку, которая расплющила его ухо, тогда он повернулся к Джерри. — То же самое, сумасшедший смех и гудки, — он положил трубку на стол. — Утром я доложу телефонной компании, — глядя на сына, он спросил. — Ты в порядке, Джерри?

- Нормально, все нормально, Па.

Отец протер глаза.

- Поспи немножко, Джерри. Футболист должен выспаться, — сказал он, пытаясь не ослепнуть от светильника.

- Правильно, Па.

Понимание отца било ключом в сознании Джерри. Мог ли он рассказать отцу обо всем, что было? Как бы то ни было, он не хотел вовлекать еще и его. Отец положил трубку рядом с аппаратом, и этого было достаточно для поражения. Он не хотел больше рисковать отцом.

Оказавшись, наконец, в постели, Джерри съежился в темноте, он велел своему телу раствориться, расслабиться. Через какое-то время сон охватил его мягкими пальцами, отведя в сторону его боль. Но телефон продолжал звонить во сне всю ночь напролет.

- Джанза, ты не можешь действовать правильно, по-человечески?

- Про какой ты ад, Арчи? Какое-то время у нас с ним была беседа, и он уже был бы готов продать хоть миллион коробок шоколада.

- Я думал, что те парни… Я не просил тебя поднимать этот шурум-бурум.

- Это был штрих гения, Арчи. Что я думал, то и произошло. Надо было, чтобы та кучка парней немножко его поколотила. Психическое воздействие. Разве не об этом ты всегда говоришь?

- Откуда ты их взял? Мне не нужны посторонние.

- Несколько животных из моего района, они поклялись собственными бабушками для дела.

- Ты обозвал его гомиком?

- Ты был прав, Арчи, сработало. Действительно тормознуло его. Эй, Арчи, ну он же не гомик, правда?

- Конечно, нет, но это был повод раскрутить парня. Если тебе нужно забраться к нему под шкуру, то нужно обвинить его в чем-нибудь таком, что действительно не про него. Иначе только скажешь ему то, что он и так о себе знает.

Тишина на другом конце телефонной линии лишь подтвердила глубокую оценку гения Арчи.

- Что дальше, Арчи?

- Надо взвесить, Эмил. Думаю, что ты мне еще пригодишься, а пока мы займемся чем-нибудь другим.

- А я, вот, только начал себе нравиться.

- У тебя еще будут шансы, Эмил.

- Эй, Арчи.

- Да, Эмил?

- Ну и как же снимок?

- Кажется, я когда-то сказал тебе, что этого снимка нет, Эмил. Что в тот день в аппарате пленки не было…

Ух, этот Арчи – полон сюрпризов. Но был ли он обманщиком? Или всегда говорил правду?

- Не знаю, Арчи.

- Эмил, положись на меня, и все. Я не подведу. Нам нужны такие, как ты.

Эмил надулся от гордости. Говорить с Арчи о «Виджилсе»? И была ли вообще фотография? Что бы могло быть дальше?

- Ты можешь полагаться на меня, Арчи.

- Я это знаю, Эмил.

Но когда трубка уже висела, Эмил подумал: «Вот ублюдок».

Внезапно он стал невидимым. Его тело исчезло, потеряло очертания, словно в воду кануло – по дороге в школу, сидя автобусе, он сделал такое открытие. Глаза окружающих избегали его, смотрели куда-нибудь, но только не на него. Все расступались, давая ему широкий проход, игнорировали, словно он вообще не существовал. И он понял, что его действительно не было, или все сговорились, объявив ему бойкот, или будто он был заражен страшной болезнью, и все боялись от него заразиться. Так или иначе, для всех он перестал быть вообще, исключился из их присутствия. Всю дорогу в школу он сидел один. Его побитая и исцарапанная щека расплющилась о холодное, запотевшее стекло.

Утренняя прохлада подгоняла его к школьному входу. На входе он заметил Тони Сантусси. Исключительно из вежливости, Джерри кивнул ему. Тони был человеком-зеркалом, на своем лице отражающим все, что могло повстречаться на его пути: улыбку – улыбкой, хмурость – хмуростью. Но теперь он уставился на Джерри. Не то, чтобы уставился. Главное, что он смотрел не на Джерри, а сквозь него, словно тот был окном или дверным проемом. И тогда Тони Сантусси исчез, растворился в наводнившей школу толпе.

Он шел по коридору, и коридор разделился надвое, словно Азия и Африка, отрезанные друг от друга Красным морем. Никто не попадался у него на пути. Все расступались, давая ему дорогу, словно реагируя на какой-то условный сигнал. Джерри показалось, что он может пройти сквозь стену и ничего не почувствовать.