Таня Карвер - Суррогатная мать

— О господи…

— Так что, пожалуйста, подключайте свои магические силы, и чем раньше, тем лучше.

Он положил руку Марине на плечо, что можно было считать как ободряющим, так и покровительственным жестом, и оставил ее наедине со своими мыслями. Она видела, как он вошел в свой кабинет и закрыл за собой дверь.

Она посмотрела на лежащие на столе папки, потом на свой блокнот, открыла дело Сюзи Эванс и начала перечитывать его. Она здесь для того, чтобы выполнить свою работу.

Она увлеклась и заметила, что кто-то стоит рядом со столом только тогда, когда услышала:

— Привет!

У нее перехватило дыхание. Она перестала читать. Она хотела поднять голову, но смогла сделать это не сразу, а только после некоторой паузы на подготовку.

— Привет!

Он выглядел хорошо. Возможно, похудел немножко, но это его не портило. Она улыбнулась и выпрямилась, откинувшись на спинку стула.

— Значит, ты по-прежнему здесь?

— Они уже пытались от меня избавиться. И периодически возвращаются к этому вопросу.

— Почти как я, — сказала она.

Фил улыбнулся и осмотрелся по сторонам, словно догадываясь, что за ними могут наблюдать. Марина не знала, сколько человек могли знать об их отношениях и разрыве, и почувствовала, что краснеет. Чтобы скрыть это, она взяла чашку с кофе и поднесла ее к губам. Уже остыл. Она скорчила недовольную гримасу и поставила чашку на стол.

— Я принесу тебе свежего, — сказал он.

— Не стоит. Сомневаюсь, чтобы он был лучше на вкус.

Наступило молчание. Она видела, как губы Фила шевелятся, словно показывая ей, что он хочет сказать. Но она точно знала, что он этого не скажет.

— Бен Фенвик приглядывает тут за тобой? — наконец произнес он.

— Исполняет любые мои капризы.

Фил снова улыбнулся.

— Это правильно. У тебя есть все, что необходимо?

Она кивнула.

— Это хорошо. — Он снова оглянулся, потом перевел взгляд на нее. — А как там… — Он запнулся.

Она понимала, что он притворяется, что забыл имя.

— Тони, — подсказала она.

— Да, Тони. Верно. Он в порядке?

— В порядке. — Она посмотрела в свою чашку. — Все хорошо и даже отлично.

Она неловко поерзала на стуле, сделала глубокий вдох, и собственный живот внезапно показался ей просто огромным.

— Вот и хорошо, кем бы он там ни был, — сказал Фил. — Что ж, ты производишь впечатление человека, который знает, что делает. Так что пойду, не буду мешать.

— О’кей.

— Хорошо.

— Ты это уже говорил.

Он засмеялся.

— Хорошо. — Снова засмеялся. — В общем… я уверен, что мы еще увидимся.

— Конечно.

Он отошел и направился к своему столу. Она неотрывно смотрела ему в спину, потом покачала головой. «Нет, — подумала она, — а вот это в данный момент мне нужно меньше всего».

Марина опустила глаза, глядя на лежащие перед ней документы, но никак не могла сосредоточиться. Слишком многое между ними осталось недосказанным. Им еще о многом необходимо поговорить. Если она решит, что хочет этого. А пока им придется подождать.

И она вернулась к полицейским рапортам. На этот раз уже сосредоточившись.

Потому что от этого зависели жизни людей.

Эмма Николлс села за свой стол и улыбнулась констеблю Анни Хэпберн. Улыбка эта должна была быть уверенной и официальной, но вместо этого в ней сквозило крайнее напряжение и плохо скрываемые эмоции.

Она была одета, как и положено старшему преподавателю школы в нормальный рабочий день: черный брючный костюм, светлая блузка, волосы завязаны в большой пучок. Но день этот уже перестал быть нормальным. Две ее учительницы были убиты, а теперь еще в школу пожаловали полицейские.

Констебль Анни Хэпберн была в сыскной полиции достаточно долго, чтобы выработать у себя отстраненность, позволявшую заниматься своим делом, сохраняя сочувствие к жертвам жестоких преступлений. И она надеялась, что сможет делать это всегда. Про себя она называла их «человеческие осколки». Обломки людей, которые нуждаются в ремонте и надеются на него. Но она работала здесь достаточно давно, чтобы знать, что получается это далеко не всегда.

С Эммой Николлс со временем все будет в порядке. Она не видела того, что пришлось сегодня утром увидеть Анни на квартире Клэр Филдинг, она не вдыхала тот жуткий запах. А судя по напряжению, которое не оставляло директрису, ее отношения с Клэр Филдинг и Джулией Симпсон были в основном чисто профессиональными.

— Поймите меня правильно, — сказала Эмма Николлс, откидывая назад голову; казалось, она произносит слова про себя, прежде чем позволить им сорваться с губ. — Я в первую очередь пекусь о своей школе.

— Разумеется.

— Под этим я имею в виду буквально всех. И благополучие детей и служебного персонала я считаю первостепенными в равной степени.

— Правильно.

Тщательно подбирая слова, Эмма Николлс продолжила:

— Но при этом я редко вмешиваюсь в дела учителей, если они не являются моими личными друзьями или сами не просят о помощи.

Анни кивнула, понимая, что директриса открещивается от своих коллег.

— О’кей.

Кабинет Эммы Николлс чудесным образом сочетал в себе официальность и радушие. На стенах рядом с дипломами и грамотами за различные достижения висели расписания занятий, учебные планы на год и рисунки, которые дети сделали специально для нее. Похоже, она была популярна, и окружающие о ней помнили. Анни подумала, что именно так и должен выглядеть кабинет директрисы начальной школы, да и сама директриса.

Школа была старая, но реконструированная на современный лад. Чистая, светлая, пышущая позитивной энергетикой, с развешенными на стенах работами и дипломами учеников, она явно была тем местом, где детей ценят и хорошо учат. «С другой стороны, — подумала Анни, — это же все-таки Лексдон. Богатый пригород Колчестера». И следовало ожидать здесь чего-то в таком роде.

Дети — или, по крайней мере, та их часть, с которой Анни удалось пообщаться с момента приезда сюда, — казалось, были полны жизненных сил, энтузиазма и надежд в отношении окружающего мира. Появление полиции заметно взволновало их. Это было необычное, захватывающее событие, ломающее рутинный ход обычной жизни. Анни знала, что пока она со своей небольшой командой, состоявшей из нескольких младших офицеров и простых полицейских, занимается делом, опрашивая персонал и объясняя, как им следует себя вести, дети все равно обо всем узнают, как бы осмотрительна ни была ее группа и как бы аккуратно учителя ни объясняли им происходящее. Убийство двух учительниц — причем любимых учительниц, если верить тому, что она уже успела о них услышать, — не могло пройти мимо них. А уж тогда они и сами догадаются, что здесь делает полиция на самом деле. И начнут понимать, что реальный мир не похож на то, что показывают по телевизору, что он может быть очень жесток и ужасен. Именно из-за этого Анни никогда не хотела иметь детей. Потому что как бы ты ни старался защитить их от этого мира, он все равно в конце концов заберет их.