Таня Карвер - Суррогатная мать

Она открыла дверь. Шум усилился. Она молча зашла в дом.

Когда-то Стэнвей был деревней со своим собственным лицом. «И не так уж давно, — подумал Фил, — еще каких-нибудь двадцать лет назад». Сначала здесь появился зоопарк, потом торговый комплекс. И теперь он быстро превращается в еще одну часть беспорядочно разрастающегося пригорода Колчестера.

Фил стоял в современном коттеджном поселке, состоявшем из похожих на коробки домов разных размеров, которые были построены из желтого и красного кирпича и спроектированы в каком-то неопределенном архитектурном стиле, объединявшем в себе хрупкость новых строений с традициями и основательностью прошлого. Это место считалось эксклюзивным, но, судя по припаркованным рядом машинам — «воксхоллы», «форды», «рено», очень немного «вольво» и «ауди», — он сказал бы, что здесь живут в основном менеджеры среднего звена, со всеми присущими им амбициями и иллюзиями.

Фил знал, что это должно быть местом, куда переезжают жители центральных районов, которые ассоциируются у них с насилием и страхом. Они думают, что деньги защитят их. И теперь, после жестокого убийства, они против воли возвращаются к реалиям жизни. Он понимал, что́ они будут теперь думать: люди, от которых они хотели скрыться, продолжают преследовать их и здесь. Из собственного тяжелого опыта Фил знал, что никаких границ не существует. И деньги не защитят их. Ничто не может этого сделать. Убийство может произойти где угодно.

Дом, перед которым он сейчас стоял, был выстроен из желтого кирпича. Здесь были небольшие квадратные окна и крыльцо с колоннами — видимо, по задумке дизайнера дом должен был напоминать архитектуру времен Регентства. Снаружи он выглядел совершенно обычно. Но Фил, переступив порог, понял, что оказался в абсолютно другом, намного более мрачном мире.

Улица была перегорожена, и на ней появились белые палатки. Прожекторы, установленные вокруг дома, освещали его со всех сторон. Некоторые местные жители собрались на углу, другие наблюдали за происходящим из окон своих домов. Кто-то отвечал на вопросы полицейских. Фил заметил Анни и направился через улицу к ней. Увидев его, она кивнула.

Он посмотрел по сторонам, оглядывая место происшествия.

— Что скажешь?

Анни стояла, закутавшись в куртку с капюшоном, замотав шею шарфом и спрятав руки в карманы. Изо рта ее в морозной темноте шел пар.

— Жутко, босс, — ответила она. — Это, конечно, только внешнее впечатление, но тем не менее. Это точно он. Она была беременна. Ребенка нет. И никаких следов.

Фил кивнул и перевел взгляд на порог дома.

— А где муж?

Анни махнула рукой в сторону улицы.

— В машине «скорой помощи», — ответила она. — Это он ее обнаружил.

— Бедняга, — сказал Фил. — Дети есть?

— Двое. Десять и двенадцать лет. Их уже отправили к бабушке.

— Это правильно.

Он направился к «скорой помощи», но Анни его остановила.

— Босс, — сказала она. — Этот муж… Он чего-то недоговаривает.

— Что именно? Есть какие-то соображения?

— Просто темнит немного. Насчет того, где был сегодня после обеда. Вот, пожалуй, и все.

Фил невесело улыбнулся.

— Думаю, мы с тобой хорошо понимаем, что это может означать.

Анни тоже улыбнулась.

— Может, он подумал, что я отнесусь к нему с предубеждением. Возможно, он был бы счастливее, если бы это ему приходилось делить жену с кем-то еще.

Фил направился к карете «скорой помощи». Стояла поздняя осень, и на улице было уже довольно темно. Он читал, что какой-то писатель предложил отсчитывать шесть времен года вместо четырех, добавив еще по одному сезону в начале и конце зимы. И чтобы это время называлось «завершающее» и «открывающее». Время, когда мир закрывается, запирается в состоянии, больше похожем на смерть, чем на зимнюю спячку. Глядя на замершие голые деревья, окаймлявшие поселок, чувствуя на лице ледяное дыхание ветра, Фил был склонен согласиться с таким мнением. Мир заперся в оболочке, закрылся в себе. Вместе со всеми своими тайнами.

Фил подошел к машине. Там на кресле-каталке, завернувшись в одеяло, сидел мужчина. На вид лет около пятидесяти, определил для себя Фил, с лишним весом, лысеющий, но пытающийся это скрыть, в костюме, который кажется дорогим, но при этом сидит не очень хорошо. В руках мужчина держал кружку, но вид у него был отсутствующий, словно он об этом согревающем напитке не знал. Как не знал, что у него вообще есть руки.

Вспомнив его имя, Фил позвал:

— Мистер Идес!

Мужчина поднял голову. Казалось, его глаза расположены в конце темной глубокой пещеры и ему трудно оттуда что-то разглядеть.

— Я инспектор криминальной полиции Бреннан. — Фил протянул ему руку, и тот, оторвав ладонь от кружки, с тем же отсутствующим видом пожал ее. — Мне очень жаль…

Грэм Идес кивнул.

— Боюсь, что мне необходимо задать вам несколько вопросов.

Еще один вялый, рассеянный кивок.

Фил приступил к вопросам. Он знал, что сейчас, пожалуй, самый неудачный момент для того, чтобы их задавать, но времени у него не было. Иногда ему везло: свидетель в состоянии шока мог с поразительной четкостью вспомнить что-то, что могло оказаться той самой ниточкой, потянув за которую, распутаешь весь узел, чем-то таким, с чем уже можно работать и извлекать дальнейшую информацию.

Грэм Идес явно был в шоке, и ему с большим трудом удавалось связно отвечать на вопросы. Чем дольше это продолжалось, тем понятнее становилось Филу, что шансов что-то раскопать сразу почти нет, но он не останавливался. Он помнил о том, что сказала Анни, снова и снова задавая одни и те же вопросы: где вы были сегодня после обеда, в какое время вы приехали домой, разговаривали ли вы с женой в течение дня, если да, то когда именно… И каждый раз получал одни и те же невнятные ответы. Он уже готов был сдаться и отложить допрос, когда Грэм Идес вдруг поднял глаза и схватил его за руку.

Озадаченный Фил удивленно посмотрел на него. Хватка была крепкой, но Фил подумал, что это связано не с тем, что к Грэму Идесу возвращаются силы. Скорее всего, это стресс вылился в какие-то маниакальные действия.

— Простите меня, — сказал Идес.

— Простить вас? — переспросил Фил, и сердце его учащенно забилось. Он не смел даже надеяться, что за этим последует признание. — За что?

— Это все моя вина. Простите меня…

Фил сел рядом с ним.

— За что вы извиняетесь?

— Я был… Я был… с Эрин. Я должен был быть дома, а я был с Эрин… — Из глаз его потекли слезы.

Фил сделал выводы из услышанного. Грэм Идес обманывал жену, но он, безусловно, не был убийцей. Просто неверный муж. Мучимый раскаянием, раздираемый угрызениями совести неверный муж.

Фил поднялся. Вряд ли Грэм Идес сейчас в состоянии рассказать что-то стоящее. Не в таком состоянии. И не в такой момент. Выйдя из машины, он обратился к полицейскому, который, стоя у задней дверцы, разговаривал с кем-то из медиков: