Эллен Датлоу - Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм

В церкви зазвонил колокол, надтреснуто и уныло. Поведение прихожан чрезвычайно изменилось. Они падали на колени, не думая об ушибах, и вглядывались в ветхую малиновую заалтарную перегородку, закрывавшую хоры. Снова появились Дэймон и Мэттью в ярко-белых стихарях и отодвинули экран, а их паства в предвкушении забормотала. Помост, который они открыли, был закутан сверкающей золотой парчой, обнаруженной в рулонах в лавке на Брик-Лейн, где продавались сари. Наверху стояла помещенная в раку фигура — насмешка над католицизмом. Обнаженная плоть была засыпана тальком до такой степени, что походила на обветшалый алебастр, а ноги обмотаны пластмассовыми вьющимися стеблями.

Колеса деревянного помоста заскрипели, когда Дэймон и Мэттью начали толкать шаткую конструкцию к алтарю. Голоса в толпе звучали все более исступленно. Фигура на помосте, расположенная перед нарисованным деревом, замерла в истерическом экстазе, сведя вместе колени и вывернув наружу ладони. На правой руке лежал единственный стебель розы, на выбритую голову был надет венок из увядших роз, глаза закатились к сияющим невидимым небесам. Джиллиан больше не слышала безумной экзальтации своих обожателей, она находилась в более возвышенном месте. Сосуд благочестия своих братьев, она парила высоко над грязной, пришедшей в упадок землей, в святом месте, исполненном такой благодати и чистоты, что ее больше не могло коснуться ничто грязное или тлетворное.

Эдвард взглянул вверх. Где-то над ним все еще звонил колокол, единственная скучная нота все повторялась и повторялась. Он задрал голову к ребрам свода и прислушался. Сначала деревья, потом церковный колокол — словно забытый порядок природы вновь заявлял о себе.

Вокруг нарастал новый звук; Эдвард уже знал и страшился его. Подняв фонарик, Эдвард увидел их: они бежали по тонкой зеленой нейлоновой сети, растянутой под сводом, — тысячи, намного больше, чем он до сих пор видел в одном месте. Черные крысы, совсем маленькие; их движения казались почти забавными, когда звери примерялись и оценивали расстояние до жертвы.

Их позвали на обед.

Они собрались под крышей главного зала, прямо под звонившим колоколом; они лезли друг на друга, оскальзывались, висели, зацепившись за сеть одной лапой, а потом обрушились, извиваясь в воздухе, чтобы упасть на Эдварда, а не в воду. Их острые, как иглы, когти впивались в его голову и плечи. Эдвард инстинктивно нагнулся, но этим только предоставил крысам больше места, на которое они могли упасть. Они высвобождались из сети и падали, их было все больше и больше, до тех пор пока вес крепких, лоснящихся тел не заставил Эдварда рухнуть в грязную воду. Жертва была побеждена, и звери вгрызались в нее, проталкиваясь головами, чтобы погрузить тонкие желтые зубы в его нежную кожу. Эдвард почувствовал, как потекла кровь сразу из сотни мест; извивающаяся масса крысиных тел сначала была теплой, затем стала горячей, обожгла ему спину. Крысы полезли сквозь волосы, к самому лакомому кусочку — глазам.

Эдвард был твердо намерен не кричать, не открывать рот и смиренно принять тяжелые, покрытые мехом тела. Он сделал единственное, что мог, — погрузился в воду и втянул ее большими глотками в горло и легкие. Последний способ победить крыс, который остался в его распоряжении, — лишить их живой добычи.

«Джилл, я люблю тебя, — была его последняя молитва, — я всегда, всегда любил тебя, и где бы ты ни была, я надеюсь, что ты счастлива». Смерть впечатала эту мысль в кости Эдварда и сохранила ее навсегда.

В маленькой церкви Ист-Энда на прихожан снизошел дух пресыщенной гармонии, и Мэттью улыбнулся Дэймону, снова укутывая живую картину, довольный, что его обожаемая сестра покоится в мире. Жертвоприношение свершилось, враг умиротворен, и прихожане довольны.

Наука господствовала достаточно долго. Пришло время суровым древним богам улыбнуться земле еще раз.

Лэрд Баррон родился на Аляске, где многие годы выращивал и тренировал упряжных собак. Затем он переехал в Сиэтл, начал писать стихи и фантастическую прозу. Произведения Баррона появлялись в многочисленных изданиях, в том числе в «Melic Review» и «Magazine of Fantasy and Science Fiction». В 2004 году рассказ «Старая Виргиния» был номинирован на Премию Гильдии Ужасов и был включен в семнадцатый выпуск антологии «The Year’s Best Fantasy and error». В настоящее время Лэрд Баррон живет в Олимпии, штат Вашингтон, и работает над романом.

Рассказ «Бульдозер» впервые увидел свет в «SKY FICTION».

И он откусывает руку, которой я нажимаю на курок.

Ну и ну! Да это новое измерение боли.

Вселенная вспыхивает белым. Ураган белых парашютов одуванчика, циклон огня. Это сам Колизей, оркестр Германии в полном составе. Это снаряд разрывается в моем черепе и сносит его верхушку.

Если не отключусь — помру.

Я человек-Пинкертон. Это что-нибудь да значит. У меня есть ружье, холодный синий кольт и визитка: там мое имя оттиснуто под недремлющим оком. Да я просто совершенство! Я — меткии стрелок, Юферс Дик. Тогда в Балтиморе я мог бы пригодиться, когда убийцы охотились за честным Эйбом. Я бы содрал с них шкуру, застрелил бы негодяев. Пригласи меня Эйб в театр, он сейчас был бы жив. Может, остался бы в инвалидной коляске, но был бы жив.

Никак не нажать на курок что смогу ли? Я могу выбить свои инициалы на потолке.

Я Пинкертон я Пинкертон чертов Пинкертон.

Так и есть ты жалкий сукин сын ты пережевываешь то что глотаешь словно питон и я продолжу песнопение пока раскрашиваю эти стены.

Белфегор не мой ОтецМать Отец мои на небе Иисус любит меня.

Иисусе Христе.

Когда я иду мои яйца бряцают.

Иду я к окну.

Эк я ползу.

Если доберусь до окна я разобью стекло и непременно выпаду.

Нужно торопиться тени наползают слева направо.

Земля на своей оси наклоняется к черной черной-черной радуге сворачивающейся в гнездо.

Рад что девушка вскочила в последний поезд. Надеюсь она во Фриско [69] Фриско (разг.) — город Сан-Франциско. с такой кучей денег сколько в жизни своей не видывала в этой дыре.

Она словно крепкое ирландское виски. Она чертовски умна ее ножки для быстрого бега ее глаза такие же голубые как ствол ружья там на полу под красным соусом просто не верится сколько крови может излиться из обрубка просто не верится что дошло до этого я слышу как под Его тяжелыми шагами прогибаются доски пола Он вкусил укусил Он хочет еще мяса.

Возьми же ружье левша Пинкертон возьми и целься как мужественный человек а не как пьяница у которого двоится в глазах.

Аллилуйя.

Кто это там смеется ты жалкий ублюдок я говорил тебе что я меткий стрелок теперь ты знаешь теперь что уже слишком поздно.