Эллен Датлоу - Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм

Она встала и щелчком сменила вывеску «открыто» на «закрыто».

— Но… Куда же вы поедете? — спросил я, заранее зная, что ответ придется мне не по душе.

— Далеко. За океан, а может, и за два. А теперь, извините меня, сэр. Вы были хорошим клиентом, но мне надо сделать кое-какие распоряжения.

Вот и все. На следующий день «Кафе Золотой Короны» госпожи Цзы уже не существовало. А через неделю на том месте открылась пышечная.

Около месяца ушло на то, чтобы отыскать другое место для ленча, и в конце концов я остановился на закусочной «Техасское барбекю» на Милтон, 400. Их фишкой было то, что основание ямы барбекю состояло из камней, привезенных из Техаса и Мексики. Это были фрагменты пирамиды ацтеков, обагренные кровью более чем тысячи человеческих жертв.

Ребрышки там чудо как хороши, но мне больше нравится двойной бутерброд со свининой.

Я шел вдоль рядов с аквариумами и плющил нос о миниатюрные подводные миры. Сундуки с сокровищами изрыгали пузырьки. Скелеты пиратов сжимали корабельные штурвалы. Рыбешки щипали водоросли у розовых скал.

«Пожалуйста, не прикасайтесь к стеклу», — гласила надпись на табличке, и я отодвинулся.

Приближался день рождения моего ребенка. Я решил подарить ему муравьиную ферму, но передумал и остановился на рыбках. Если вылезут муравьи, то расползутся по всему дому. Ну а если выскочит рыбка, то ее можно опустить обратно. Конечно, все говорило за рыбок, только вопрос: каких? В голове засело то, что золотая рыбка умрет, стоит только ей оказаться дома. Они таким образом запрограммированы, и крошечный чип внутри рыбьего живота как-то распознает момент перенесения через порог дома, и — цап — не пора ли на небо?

В магазине было темно, жарко и влажно. Все вокруг жужжало и булькало. Было тяжело дышать, и я ослабил узел галстука. Рыбок так много, все такие причудливые: пятноухие ангелы, тетра-фон-рио, рыбки-бабочки, рыбки-клоуны, синебокие волшебные губаны. В самом конце магазина я остановился перед аквариумом на десять галлонов, в котором стоял изящный фарфоровый замок. Рыбки там были какие-то не такие. Длиной примерно с мой большой палец и покрыты не чешуей, а скорее сияющей кожей изумрудного цвета — от середины туловища и до хвоста, венчавшегося горизонтальным плавником, как у дельфина. А передние части их тел были человеческими: смуглые, с длинными, изящными ручками, круглыми грудками с точечками сосков и струящимися черными волосами.

Глаза их сияли, словно крошечные бриллианты.

— Послушайте, что это? — крикнул я в сторону кассы.

Владелец магазина — высокий хиппи с расплывшейся татуировкой флота Соединенных Штатов на руке медленно дрейфовал в мою сторону.

— Русалки, — ответил он. — Большая редкость.

Некоторое время я наблюдал, как они плавают. Одна вынырнула на поверхность, изогнулась дугой и потянулась. Другая подплыла к ней и принялась расчесывать ее волосы. Я почувствовал судорогу между ног.

— Почем?

— Сорок за штуку. — Он постарался скрыть звучащую в голосе надежду. — И продаются только все вместе.

В аквариуме плавали шесть русалок.

— Понятно. Тогда я возьму пару тех сиамских бойцовых рыб, что в начале магазина.

— Если их больше одной, они поубивают друг друга. Поэтому и называются бойцовые рыбки.

Я достал бумажник.

— Ну а как насчет трех золотых рыбок?

Вышло так, что ребенок остался доволен подарком. Я купил симпатичный маленький аквариум, пластмассовые растения, и пока мы все это устанавливали, умерла всего лишь одна золотая рыбка. Приятно было смотреть, как малыш учится заботе о живых существах: проверяет, не зацвела ли вода, кормит рыбок, сколько надо — не больше и не меньше. Я любил заходить в его комнату, когда сын был в гостях или у матери. Тогда я садился на его кровать и смотрел, как рыбки плавают туда-сюда. Я мог часами смотреть на них, и это было здорово, куда лучше телевизора.

Затем я подумал, что было бы неплохо купить ребенку еще рыбок, и отправился в магазин. Остановился у аквариума с русалками и заметил, что они выглядят не так хорошо. Зеленые хвосты по цвету напоминали подвявший салат-латук, а волосы свалялись и повылезли. Глаза стали красными. И одной русалки не хватало: их осталось всего пять.

На аквариуме висела написанная от руки табличка: «Скидка 50 %. Информация на кассе. Пожалуйста, не прикасайтесь к стеклу».

В аквариуме я увидел отражение хозяина магазина и обернулся. Спросил:

— Что с ними?

— На самом-то деле, нельзя разбивать их стайку, — потупившись, ответил он. — Но, знаете ли, арендная плата растет, прибыль не очень… Я продал одну. Думал, они переживут.

Я склонился к аквариуму. На самом деле русалочьи глаза не были красными. Их вообще не было. Остались пустые глазницы, от которых по воде тянулся кровавый след.

— Уж очень они печалятся, — объяснил хозяин магазина.

Я выпрямился и достал бумажник:

— Мне, пожалуйста, четыре неоновых рыбки и три тигровых.

Он пошел вылавливать моих рыбок, а я замешкался у русалок. Когда я не смог дольше выносить это зрелище, легонько стукнул по стеклу. Они заметались, раскрыв рты в немом крике.

Перво-наперво, это вовсе не фетиш. Это — предпочтение.

Оно бывает почти у всех. У одного предпочтением могут быть краснокожие или поэтессы в узких свитерах и маленьких круглых очочках; другой любит девушек, похожих на его учительницу из третьего класса, которая столь очаровательно поправляла на плечах бретельки лифчика… Что касается меня — мне нравятся опасные девушки. Femme fatales. [70] Роковая женщина (фр.). Экзотические шпионки из дальних стран. Девочки с кинжалами, которые носятся верхом на своих «харлеях». Мне нравится, когда меня преследуют опасные женщины, и я не возражаю, чтобы они на меня набросились или даже слегка поколотили. Коль скоро я в конце концов спасусь.

Я этим не горжусь, но и не стыжусь тоже. Просто знаю, что это меня заводит.

Я разглядываю их — они через дорогу от меня.

Та, что с рыжими волосами, метет дорожку перед своим кафе. Глаза ее зелены, точно сигнал светофора, зовущий «вперед!». Она останавливается, кладет руку на талию и выгибается, платье туго обтягивает ладную фигурку. Перехватывает мой взгляд. Губы трогает легкая полуулыбка, и девушка вновь принимается за уборку.

Через дверь — другое кафе, и здесь женщина с черными как смоль локонами, ниспадающими на плечи, поливает гортензии в терракотовых горшках. Она наклоняется вперед, и вода тонкими струйками льется из лейки.

Они не очень-то похожи, эти две очаровательные ведьмы, но я уверен: они сестры. Причем не из тех, что помешивают суп в одном котле и кормят одних и тех же кошек. Они — из тех сестер, что хоть и вышли из одной утробы, но если бы их мать не пила успокоительные сборы, непременно задушили бы друг дружку пуповинами.