Стив Берри - Евангелие тамплиеров

Франция, Париж

Январь 1308 года

Жак де Моле мечтал о смерти, но знал, что ему не скоро будет даровано это утешение. Двадцать второй магистр Бедных братьев — рыцарей Христа и Храма Соломона, религиозного ордена, существовавшего милостью Господа уже двести лет, вместе с пятью тысячами братьев был узником Филиппа IV, короля Франции. Пытки и издевательства длились уже третий месяц.

— Встать, — скомандовал появившийся в дверях кельи Гийом Эмбер. [1] Гийом Эмбер (Гийом Парижский) — личный духовник короля, ставший впоследствии Великим инквизитором Франции.

Де Моле не шелохнулся.

— Ты высокомерен даже перед лицом смерти, — сказал Эмбер.

— Высокомерие — это почти все, что у меня осталось.

Эмбер был Великим инквизитором Франции и личным исповедником Филиппа IV, это означало, что он пользовался большим расположением короля. Этот человек обладал лошадиными чертами лица, наклонностями садиста и бесчувствием статуи. Де Моле много раз безуспешно гадал, что еще, помимо пыток, радует душу доминиканца. Но единственное, что смог выяснить магистр, — это как вывести инквизитора из себя.

— Я не подчинюсь ни одному твоему приказу.

— Ты уже покорился нашей воле, но не хочешь признать очевидное.

Это было правдой, и де Моле в очередной раз проклял свою слабость. После арестов, произошедших 13 октября, Эмбер подверг братьев жестоким пыткам, и многие рыцари были готовы сознаться в любых злодеяниях, лишь бы прекратить мучения. Де Моле сгорал от стыда при воспоминании о том, в чем сознался сам, — якобы неофиты ордена отрицали величие Господа Иисуса Христа и плевали на крест в знак презрения. Де Моле был настолько сломлен, что даже написал послание, призывая братьев покаяться, как сделал это он сам, и многие последовали его примеру.

Несколько дней назад в Париж наконец прибыли эмиссары его святейшества Клемента V. Клемента считали марионеткой Филиппа. Исходя из этого, прошлым летом де Моле привез с собой во Францию золотые флорины и двенадцать лошадей, навьюченных мешками с серебром. Деньги предназначались для того, чтобы купить милость короля, если обстоятельства сложатся неудачно. Но магистр недооценил жадность монарха. Филипп не хотел довольствоваться частью богатства. Он хотел получить все, чем владел орден. Поэтому были сфабрикованы обвинения в ереси и за один день взяты под арест тысячи тамплиеров. Де Моле поведал посланцам Папы о пытках, которым его подвергли, и публично отказался от своего признания, хотя знал, что это повлечет за собой наказание.

Магистр многозначительно заметил:

— Должно быть, Филипп сейчас обеспокоен, что Папа может проявить твердость характера.

— Неразумно оскорблять того, в чьей власти ты находишься, — ответил на это Эмбер.

— Что умно?

— Делать то, чего хотим мы.

— И как после этого я предстану перед своим Господом?

— Твой Господь ждет, когда перед ним предстанете вы все — ты и все остальные рыцари-тамплиеры, дабы ответить за свои прегрешения, — отчеканил Эмбер бесстрастным металлическим голосом.

Де Моле больше не хотел спорить. За последние три месяца он перенес бесконечные допросы и пытку лишением сна. Его заковывали в оковы, намазывали ступни жиром и поджаривали их на огне. Его растягивали на дыбе. Потом его заставили смотреть, как пьяные тюремщики пытали других тамплиеров, большинство из которых не были рыцарями, но простолюдинами. Де Моле стыдился того, что его принудили сказать, и не собирался больше потакать палачам. Магистр вытянулся на вонючем ложе и понадеялся, что его тюремщик уйдет.

Эмбер посторонился, в камеру вошли двое стражников и грубо стащили де Моле с кровати.

— Ведите его сюда, — скомандовал Эмбер.

Де Моле был арестован в прошлом октябре. Тюрьмой для него и многих других братьев стал парижский Тампль — высокая крепость с четырьмя угловыми башенками, служившая штаб-квартирой и хранилищем казны ордена. Здесь не было пыточных камер. Но Эмбер обладал богатой фантазией и превратил в средоточие немыслимой боли часовню, частым гостем которой де Моле стал за последние три месяца.

Де Моле втащили в часовню и швырнули на пол, напоминавший шахматную доску. Многие братья были приняты в орден здесь, под этим усеянным звездами потолком.

— Мне сказали, — монотонно произнес Эмбер, — что именно здесь проводились ваши тайные церемонии. — Инквизитор, облаченный в черную рясу, прислонился к одной из стен длинной комнаты, около высеченного в камне хранилища, хорошо известного де Моле. — Я изучил содержимое этого тайника. Здесь есть человеческий череп, две бедренные кости и белый саван. Любопытно, правда?

У де Моле не было желания отвечать. Он вспомнил слова, которые произносил каждый кандидат, вступая в орден:

Я вынесу все во славу Господа.

— Многие твои братья рассказывали, как использовались эти предметы, — неодобрительно покачал головой Эмбер. — Каким омерзительным стал твой орден.

Терпение де Моле истощилось:

— За деяния свои мы держим ответ только перед Папой, мы слуги того, кто является слугой Господа. Только он может судить нас.

— Ваш Папа — вассал моего сюзерена. Он вас не спасет.

Это правда. Посланники Папы дали понять, что передадут его святейшеству весть об отречении Великого магистра, но сомневались, что это сможет облегчить участь тамплиеров.

— Раздеть его, — приказал Эмбер.

С магистра сорвали рубаху, которую он носил со дня ареста. Утрата одежды его не расстроила, потому что грязные засаленные тряпки пахли мочой и экскрементами. Но устав запрещал братьям обнажать свое тело. Он знал, что инквизиция предпочитает оголять свои жертвы, чтобы лишить их гордости, — и поэтому заставил себя не реагировать на оскорбительные действия Эмбера.

В пятьдесят шесть лет магистр сохранил хорошую физическую форму. Как все рыцари, он заботился о себе. Де Моле выпрямился, пытаясь сохранить остатки собственного достоинства, и невозмутимо спросил:

— Почему меня оскорбляют?

— Это ты о чем? — в вопросе звучало скептическое удивление.

— Эта комната была местом поклонения Богу, а ты обнажаешь мое тело и смотришь на мою наготу, зная, что наш устав запрещает это.

Эмбер повернулся к хранилищу, распахнул его створки и извлек длинный льняной саван.