Стив Берри - Парижская вендетта

Поклон и глубокая признательность моему агенту Пэм Ахерн. Мы прошли долгий путь, верно? Еще раз спасибо за превосходную работу Марку Тавани, Бек Стван и чудесному коллективу из «Random House Promotions and Sales». Ребята, вы — лучшие!

Особая благодарность прекрасному романисту — и просто другу — Джеймсу Роллинсу за то, что не дал мне утонуть в бассейне на Фиджи; Лоренсу Фесталю за неоценимую помощь с французским языком; моей жене Элизабет и Барри Ахерну — за название романа.

Этот роман посвящен восхитительным леди, профессионалам своего дела, Джине Сентрелло, Либби Мак-Гир, Ким Хови, Синди Марри, Кристин Кабелло, Кэрол Лавенштайн и Рэйчел Кайнд.

Спасибо вам за непреклонную мудрость, умелое руководство и неиссякаемую изобретательность при работе над всеми моими романами.

О такой команде писателю можно только мечтать.

И я горжусь, что я — часть команды.

Эта книга — ваша.

Плато Гиза, Египет

Август 1799

Генерал Наполеон Бонапарт, спешившись, поднял взгляд на огромную пирамиду, высящуюся впереди двух меньших сестер.

Поистине достойный трофей!

Поездка к южной окраине Каира прошла без приключений. Путь лежал через поля вдоль оросительных каналов и через овеваемую ветрами пустыню. Генерала сопровождали двести вооруженных человек: путешествовать по Египту в одиночку было безумием. Личный состав разбил лагерь в миле отсюда. Днем, как обычно, стояло пекло, пришлось дожидаться захода солнца.

Пятнадцать месяцев назад Наполеон высадился на берег неподалеку от Александрии с войском в тридцать четыре тысячи человек, семьюстами лошадьми, тысячей пушек и сотней тысяч ядер. Он надеялся сломить сопротивление неожиданной стремительной атакой. Так и вышло: быстрый рывок на юг — и Каир пал. Здесь, в пустыне, он сражался с мамлюками — бывшими рабами-турками, правившими Египтом уже пятьсот лет. Тысячи воинов в ярких одеяниях, верхом на великолепных жеребцах… Потрясающее зрелище! Тот славный бой он окрестил «Битвой у пирамид». В носу до сих пор стоял запах пороха, в ушах звучал грохот пушек, треск мушкетов и крики гибнущих людей. Французская армия, состоящая частично из ветеранов итальянской кампании, билась храбро. Потеряв лишь двести человек, Наполеон захватил в плен почти всех противников и установил контроль над Нижним Египтом. Как написал один репортер, «горстка французов покорила одну четвертую земного шара».

Не совсем верно, но читать было приятно.

Египтяне уважительно прозвали его «султан элькебир». Управляя четырнадцать месяцев оккупированной территорией, Наполеон вдруг понял, что любит пустыню — так некоторые влюбляются в море. И египетский образ жизни ему полюбился: за то, что ценятся тут не вещи, а характер.

Кроме того, египтяне, как и он, верили в судьбу.

— Милости просим, генерал. Чудесный вечер! Для визитов самое то, — весело заметил Гаспар Монье, пожилой широколицый француз с глубоко посаженными глазами и мясистым носом.

Наполеону нравился этот задиристый математик, сын лоточника. Несмотря на ученый сан, Монье не расставался с ружьем и фляжкой, словно тоскуя по революции и битвам. Он принадлежал к числу ста шестидесяти гуманитариев, естествоиспытателей и художников, отправившихся с генералом в поход, чтобы исследовать покоренную страну. Да, он собирался не только воевать. Так же поступил с захваченной Персией Александр Македонский, его духовный образец для подражания. В Италии Монье присматривал за ценными трофеями, собранными по стране, поэтому пользовался доверием Наполеона.

До определенной меры.

— Знаешь, Гаспар, в детстве я мечтал заниматься наукой. Во время революции в Париже я какое-то время ходил на лекции по химии. Увы! Жизнь вынудила меня податься в армию.

Генерал снял с седла кожаный походный ранец, и помощник-египтянин увел лошадь. В тени огромной пирамиды, мерцая, кружила пыль.

— Несколько дней назад, — продолжал полководец, — я подсчитал, что из блоков трех пирамид можно выстроить стену вокруг Парижа. Толщиной в метр, высотой в три.

Монье задумался над его словами, а затем проронил:

— Вполне вероятно…

Позабавленный его уклончивостью, генерал улыбнулся.

— Ответ истинного математика.

— Вовсе нет. Просто у вас интересный взгляд на эти монументальные строения. Вы не вспомнили фараонов, гробницы… Даже не поразились инженерному искусству, позволившему создать такое великолепие. Нет! Вы всё связываете с Францией.

— А как иначе! Ни о чем другом я почти не думаю.

После его отъезда Франция погрузилась в хаос. Непобедимый некогда флот уничтожили англичане, и Наполеон застрял в Египте. Правительство Директории, казалось, желало воевать с любым государством, во главе которого стоял король: Испания, Пруссия, Австрия, Голландия — все стали врагами. Таким образом они, похоже, надеялись удержаться у власти и наполнить истощающуюся государственную казну.

Какая нелепость!

Затея с Республикой провалилась.

До Египта доходили из-за моря кое-какие европейские газеты: в одной из статей утверждалось, что воцарение очередного Людовика на французском троне — вопрос времени.

Пора возвращаться домой. Все, что было ему дорого, рушилось на глазах.

— Вы нужны Франции, — сказал Монье.

— А вот теперь ты говоришь как истинный революционер!

Математик засмеялся.

— Я и есть революционер, сами знаете.

Семь лет назад Наполеон стал свидетелем великих исторических событий: взятия дворца Тюильри и свержения Людовика XVI. Новой Республике он служил верой и правдой. После битвы за Тулон его возвели в чин бригадного генерала, затем назначили генералом Восточной армии и наконец главнокомандующим в Италии, откуда он отправился на север и, завоевав Австрию, вернулся в Париж героем. Ему нет и тридцати — а он уже генерал Восточной армии, уже покорил Египет!