Роберт Кормер - Наше падение

В другой вечер, перед тем как уснуть, она увидела перед своими глазами его лицо и в ярости подумала о нем, обо всем, что он мог делать в этой комнате, о желтых дорожках на побелке, о противном запахе рвоты. Она представила себе струйки под побелкой. Не в это ли он превратился? В струйки мочи на стене? Она даже заплакала сразу перед тем, как уснуть. Это был странный плач — без слез.

Однажды утром она открыла глаза и увидела лишь голые стены без плакатов и фотографий. Что-то изменилось. Она еще не осознала — что. Солнце пробивалось в комнату, несмотря на то, что окна были зашторены. Она откинула одеяло и села, как всегда, глядя в одно и то же пятно на стене, пытаясь что-нибудь увидеть под краской. Она изменилась, а не комната. Боли от потери Бадди больше не было — ни боли, ни злости на него, ни запаха из-под ковра. Осталась лишь пустота — пустота в ней самой, будто черная дыра в далеком космосе, и все ее эмоции, злость, раскаяние и сожаление были затянуты в эту дыру. Она поднялась с кровати, раздвинула шторы и закрыла глаза, по которым ударило солнце. Затем отошла назад, проверяя себя, как и что она чувствовала. Она не чувствовала ничего. Это было пустое, незанятое пространство. Она отчасти поверила, что сумела мгновенно отрезать себя от всего, и что по ее венам больше не текла кровь. Будто у нее в теле они стали пустыми, осушились. Теперь с ней уж точно не было Бадди, он ушел не только из ее жизни, ночей и дней, но и от нее самой, от всего, что было у нее внутри. Было ли это любовью, если все это так просто смогло ее покинуть? Что должно было занять это место? Можно ли было подумать, что жизнь без чувств не будет жизнью? Она где-то читала, что природа не терпит пустоту. Но теперь внутри нее была пустота, вакуум. Что же может в ней перемещаться?

В этот день позвонил Гарри Фловерс.

Приятный запах наполнил ее ноздри, когда она зашла к себе в комнату и сняла трубку с телефонного аппарата — на кухне у матери в кастрюле варилась морковь с корицей.

— Алло, это Джейн Джером?

— Да, — ответила она, колеблясь. Этот голос ей был не знаком.

— Послушай, ты меня не знаешь. Хотя мое имя тебе известно. Меня зовут Гарри Фловерс, — затем быстро, пока она набирала в легкие воздух: — Подожди, не клади трубку. Пожалуйста, ничего не делай. Лишь послушай — все займет минуту или две. Только дай мне это сказать…

Мать появилась в дверях ее комнаты и остановилась с вопросом в глазах. Джейн встряхнула голову, послав ей небрежный взгляд, и мать вернулась на кухню.

— Я хочу сказать, что ты поступаешь с Бадди Вокером нехорошо. Это правда — в тот вечер он был у тебя дома со мной и с еще двоими парнями. Он был чертовски пьян и не знал, что делает, но он не трогал твою сестру. То, что случилось с ней, было случайностью, и Бадди в этом не участвовал…

— Зачем ты мне все это говоришь? — спросила она, удивившись тому, насколько холодно и беспристрастно она это произносила. С каким равнодушием.

— Я обязан ему этим звонком. Смотри, мне он даже не друг, но из тех, кого я не могу оставить в беде, благодаря тому, что он лучше многих, может, исключая тебя. И он сожалеет обо всем, что сделал в тот вечер. Его родители разводятся, и это перевернуло его жизнь с ног на голову, превратив ее в нечто паршивое. Надо полагать, что именно по этой причине в тот вечер, напившись, он оказался у тебя дома вместе с нами.

«Наверное, стоит положить трубку», — подумала она, но этого не сделала. Ей было любопытно, интересно, как выглядит Гарри Фловерс. Может, она на самом деле его видела где-нибудь на улице или в «Моле», не осознавая того? Она пыталась вообразить его лицо, черты. Но внутри себя видела лишь Бадди.

— У Бадди неприятности. Он снова пьет. Он какое-то время не пил, но сейчас он это делает без остановки.

Она молча слушала его, глубоко набрав воздух.

— И я подумал, — продолжал он. Его голос стал мягче, будто ласкал ее ухо. — Может, нам стоит как-нибудь встретиться? — звучало уж слишком скользко и хитро. — Ты знаешь, надо бы поговорить об этом… обо всем. Только мы вдвоем — я и ты…

Телефон вдруг показался ей змеей, которая затаилась около ее уха.

Она швырнула трубку на пол, а затем аккуратно положила на аппарат.

Джейн и Бадди случайно встретились в «Моле». Это было ноябрьским воскресением пять месяцев спустя.

Она целенаправленно избегала «Мол», делая все свои покупки в маленьких магазинчиках на Майн-Стрит в центре Викбурга или в новом торговом центре, открывшемся в нескольких милях от Монумента.

Он ходил в «Мол», будто на охоту, в надежде, что все-таки ее увидит, обходя один за другим маленькие магазинчики, заглядывая внутрь, садился на пластиковые скамейки в вестибюле. Фонтан все также не работал. Кафель его бассейна был покрыт все той же рыжей коркой.

Иногда он мог подъехать на машине к школе «Барнсайд-Хай», чтобы, остановившись не слишком далеко от главного входа, наблюдать за выходящими после уроков учащимися. Он все надеялся, что хотя бы мельком сможет увидеть ее еще раз. И однажды он ее увидел. Она шла мимо, ее сумка с учебниками была перекинута через плечо, и она смотрела куда-то в сторону. Отчего его снова начала мучить тоска, от которой в глазах собрались слезы, и сильно защемило в груди. В дальнейшем он делал все, чтобы не бывать в Барнсайде, но снова, раз за разом он туда приезжал.

В тот ноябрьский день они столкнулись лицом к лицу. Он сошел с эскалатора, и вдруг она перед ним предстала.

Внезапно удивившись, она нахмурилась, разозлившись на себя за то, что договорилась о встрече с матерью около «Филена», забыв, что должна избегать это место, чтобы случайно с ним не повстречаться.

— Привет, Джейн, — сказал он.

И хотя «Дворец Пиццы» находился не так близко к эскалатору, запах томатного соуса и пеппрони наполнял собой воздух даже здесь.

Он стал бледным, похудел. Как-то раз она вспомнила его красивые голубые глаза, но теперь они были больше серыми, чем голубыми. Белки налились кровью.

— Как ты? — спросил он.

Она все молчала, продолжая удивляться этой их случайной встрече.

— Хорошо, — наконец, произнесла она, без какой-либо реакции внутри себя. Он мог быть кем угодно. И чтобы окончательно не выглядеть стервой, она все-таки спросила: — А как ты?

Ее вопрос возбудил его — сам факт, что она поинтересовалась, как его дела.

— Замечательно, — ответил он. — В этом году в школе у меня все идет неплохо. Все оценки лишь «А» и «В», — нужно было продолжать разговор, чтобы хоть как-то попытаться ее удержать. Она продолжала молчать. — Дома тоже все хорошо. Думаю, что родители, в конце концов, разойдутся, но это будет дружеский развод. У Ади все хорошо и у матери.

«Сколько раз я сказал «хорошо»?» — подумал он.

— Я больше не пью. Теперь для меня главное — учеба.