Рекс Миллер - Мороженщик

— Зачем этот чемодан, открытки? Ну пожалуйста, милый, расскажи, что ты задумал? Я умираю от любопытства!

Но ответа она не получила, потому что в комнату вошла Ники со словами:

— Извините, я не помешала? — и совершенно естественно уселась на кровать напротив Дианы, разговаривая с ним о чем-то так тихо, что ничего нельзя было разобрать, а потом вытянула на кровати свои длинные гладкие ноги.

— Эй, принцесса, у меня появилась славная идея, — тихо сказал он. — Почему бы нам не побаловаться втроем? Как ты на это смотришь, беби? Ты, я и Ники.

Диана решила, что он дурачится и ответила в тон:

— Конечно, почему бы и нет?

— Смотри, Ники, она просто молодец, ей нравится твоя идея.

— Тогда начну я, — сказала Ники.

— Эй, что за глупости! Я просто пошутила. — Диана сняла тонкие пальцы Ники со своей руки. — Что, черт возьми, это значит?

— Немножко любви. Разве тебе не нравится Ники?

— Если ты еще не понял сам, то должна тебе сказать, что мне нравятся мужчины. Я не занимаюсь любовью с девушками. — Она разозлилась.

— Тебе нравятся мужчины? Ну и прекрасно, — заявил ее странный приятель. — Ники не девушка, она мужчина. По его тону она поняла, что он говорит правду.

— В самом деле? — машинально произнесла она.

Проклятый гром опять заставил ее вздрогнуть. И теперь еще эта идиотская сцена!

— Похоже, мне лучше поехать домой. — Она взглянула на женщину напротив, непроизвольно отметив про себя неженственные очертания ее подбородка.

— Наверное, она нам не поверила, Ники. Может, ты и в самом деле нас разыгрываешь?

Стройная женщина напротив Дианы отрицательно качнула головой.

— Подними юбку, куколка. Покажи принцессе Ди, что у тебя между твоими прекрасными ножками.

— Перестаньте! — воскликнула Диана, — это не смешно, наконец... О Господи! — Она вскочила с кровати, почувствовав тошноту и отвращение. Длинный темный пенис лежал вдоль бедра Ники.

— Видишь?

— Пусть он убирается! — в ужасе воскликнула Диана.

— Успокойся, все в порядке, — уговаривал он ее, когда Ники покинула комнату.

— Он наркоман? — Она рухнула в кресло у стены напротив кровати, на которой сидел мужчина с парализованными ногами.

— Нет. Я бы назвал его предоперационным транссексуалом, но не будем об этом, если она заставляет тебя нервничать.

— Она! С большим членом! Она — мужчина.

— Тут трудно найти точный термин, — недовольно проворчал он.

В конце концов ему удалось полностью успокоить ее.

— Подойди ко мне. Ники больше не вернется сюда, я обещаю.

Она сидела перед ним, а он рассказывал ей про Ники и старался поцеловать. Вначале она сопротивлялась, но он был настойчив. Наконец она смягчилась и скользнула к нему.

— Ну как ты мог?

Но он решил, что вопросов хватит, и пустил в ход все свои чары. Трудно было устоять перед обаянием его красивого мужественного лица, открытой улыбки, бархатного голоса. Он шептал нежные, волнующие слова, завлекал мягкими воркующими интонациями, и она дала ему поцеловать себя снова.

— Ты шикарная женщина, это сущая правда, — сказал он, затем расстегнулся, вытащил свой пенис, и она послушно опустила лицо вниз. Он мягко придвинул ее ближе и, засунув ей в рот тяжелый горячий член, стал двигать ее голову взад и вперед, почти придушив ее, снова и снова повторяя, что она «шикарная женщина».

Его член целиком заполнил ее горло. Прошла минута или меньше, он задышал быстро и шумно, как будто ему не хватало воздуха, и она поняла, что он испытывает оргазм. У него началось семяизвержение прямо ей в рот. Она постаралась вытолкнуть его пенис, но он левой рукой держал ее за волосы и не давал освободиться, а правой делал что-то. Краем глаза она увидела, как сверкнуло что-то металлическое, и вдруг почувствовала невыносимую пронизывающую боль, предшествующую смертельной агонии. Он еще раз ударил ее, но Диана Талувера была уже мертва.

Оказалось, что Донна упаковала большую часть содержимого его платяного шкафа, и, развешивая лишнее обратно, он подшучивал над ней:

— Я вижу, ты не прочь отделаться от меня. Должен тебя огорчить: я еду не на месяц и даже не на неделю, а всего на пару дней. Ты и правда хочешь от меня избавиться?

— Разумеется, — сказала жена. Она подошла сзади, обняла его за талию и нежно прижалась к спине.

Он ухитрился забросить крючок вешалки на перекладину, повернулся к ней и заключил ее в объятия, ласково глядя ей в лицо.

— Мм-ма, — сказала она, со смаком целуя его.

— Я тоже так думаю, — вернул он поцелуй.

Они целовались долго и нежно. Это был замечательный вечер. Джонатан был таким послушным, что Джек решил отложить разговор с Донной о возможностях лечения повышенной раздражительности и агрессивности мальчика. В последнее время он собирал информацию об этом. Нужна диета. Зерно. Грубая пища. Молочные продукты. Кажется, еще что-то. Ах да, обращать внимание на симптоматические сигналы. Он смотрел видеопленки о детях, чьи поступки походили на поведение их приемного сына. Но делал это глубокой ночью, тайком.

Они уложили ребенка спать и закончили сборы Джека в Техас.

— Тебе действительно надо ехать? — спросила она.

— Я не знаю, — вздохнул он. — Может быть, и не обязательно, но поездка, я надеюсь, сдвинет нас с мертвой точки в деле Тины Хоут. Нельзя же тянуть расследование до бесконечности Начальники изведут нас нагоняями. Да их можно понять: вездесущие журналисты — эти крестоносцы телевидения, печати и радио не дадут им ни дня покоя.

— А как ты относишься к тому, чтобы немного заняться мною? — прошептала она ему на ухо.

— Положительно, — улыбнулся он, и их губы жарю слились. Он никогда не мог пресытиться ею. Высокая, красивая грудь, чуть торчащие вверх соски, как на обложках журналов для мужчин, совершенный бюст юной фотомодели. Груди твердые и высокие, каждая увенчана налитой, зазывающей вишенкой. Длинные шелковистые волосы и — самое главное, самое лучшее — ее походка, восхитительно женственная, естественная и притягательная. Джеку казалось, что, будь его воля, он и вовсе не вылезал бы из ее постели.

Изящество жены до сих пор внушало ему изумление. Он редко встречал женщин настолько естественных и всегда любовался ее пластичными движениями. Он любил ее свободную манеру держаться, смелость в любви. Его восхищенный взгляд постоянно следовал за ней, что бы она ни делала. Приятно было смотреть, как она ходит, бегает или уютно сидит на софе. Он любовался ею спящей, еще не совсем проснувшейся и разнеженной, как ребенок, оживленной, отдыхающей. Его возлюбленная была фантастически женственной, абсолютно открытой в выражении своих чувств. Но при этом оставалась вечной тайной, от которой у него все еще перехватывало дыхание.