Сергей Абрамов - Мертвые не плачут

– У меня есть. – Пастух тоже факт констатировал. – Хватит на пару.

Мальчик оказался из малоежек, попросил принести тарелку гречневой каши и чаю. Пастух не стал любопытствовать: что так хило да не экономит ли он чужие деньги; не его забота подорожных малолеток от пуза кормить. Да и брата в очередной раз вспомнил: тот в таком возрасте тоже ел с горем пополам. И не потому, что не хотел, а потому что в детдоме рацион был нещедрый. Вряд ли за десять лет что-то сильно поменялось в неизменно скудной сфере госпризрения. Мальчику поесть бы на халяву от пуза – так нет. Стесняется?..

Но это уж было Пастуху до лампочки!

Ели молча.

Мальчик вдруг спросил:

– А у вас дети есть?

– Тебе зачем? – Грубо получилось, но по делу.

– Просто спрашиваю. Нельзя, что ли?

– Можно. Нет у меня детей. Брат есть. Младший.

– Как я?

– Много больше. Почти взрослый уже. Или совсем взрослый…

– Брат – это хорошо, – задумчиво протянул Мальчик. Помолчал. Осмысливал, видно: как это хорошо, когда брат есть… – Он с вами живет?

Грустный вопрос для Пастуха.

– Отдельно. У меня работа разъездная, а он в Городена-Левом-Берегу живет. Самостоятельный уже… – Правду, в общем, сказал. И где живет, и что самостоятельный. Чересчур… – Видимся вот только редко, жизнь такая заковыристая…

Мальчик ответом удовлетворился. Доскреб кашу с тарелки.

– Поел? – Пастух помахал тетке-официантке. – Сладкого чего будешь?

– Спасибо. Сыт.

Может, и не соврал.

На всякий пожарный, уходя, купил в буфете две большие шоколадины с портретом девочки на обертке – в дорогу. Девочка гляделось румяной и уж точно сытой.

Отъехали от стоянки, встали на трассу, Пастух дожал педаль газа до ста тридцати в час, покрытие худо-бедно позволяло, а резина на машинке была нестарой. Да и трасса – не переполненной. Ехали – молчали. Если честно, то Пастуху нравилось, что мальчик немногословен. Говорить надо тогда, считал Пастух, когда есть о чем – раз, и два – если тема к месту и ко времени проявилась. Комбат, помнится, не любил многословных в деле, он признавал только два варианта. Первый – «задание выполнено», второй… Нет, второго по определению быть не могло: про «не выполнено» сказать было, как правило, некому. Ну, Пастух в этом смысле был не столь категоричен, как Комбат, любил что-то обсудить, когда это «что-то» казалось интересным или важным. А пока – дорога и небо над ней: что обсуждать? Попутчика взял правильного. Хотя все-таки странноватого…

А сзади их нагонял какой-то микроавтобус – из малых, отечественных, но юркий.

Устраивать гонки Пастух не собирался, наоборот – притормозил, принял левее: хочет обогнать, пусть его. Микроавтобус лихо обошел машинку Пастуха, неожиданно подрезал ее и тормознул резко. Пастух ничего иного не успел, как тоже затормозить. Так и встали: мордами в придорожную степь.

– Кто это? – спросил Мальчик, который, как решил Пастух, заслужил прописной буквы в своем имени.

– Козлы, – объяснил Пастух, вылезая на обочину, потому что из микроавтобуса мухой вывалилось все его население, а именно: три здоровых мужика в грязных брезентовых робах. Рожи у них были неприветливые и мятые. – Ну, может, работяги какие-то, сейчас узнаем.

– Никакие они не работяги, – спокойно сказал Мальчик.

Он их почему-то не боялся, Пастух не услышал страха. Но на всякий случай посоветовал Мальчику:

– Сиди тихо, не высовывайся.

А «работяги» – пусть и в кавычках – встали в толковую кучку перед машиной Пастуха, и один из них, может и главный, сказал:

– Извини, мужик, что мы так резко.

– А чего ж так резко? – поинтересовался Пастух.

– Да времени совсем нет. А машина нужна позарез, – провел грязной лапищей по горлу, показал, как это – позарез.

– У вас же есть.

– Вторая треба. Не паленая.

– Моя, что ли? – догадался Пастух.

– Угадал, брат. Твоя.

– Так она старенькая. Зачем вам? Постойте здесь с полчасика – хорошую тормознете.

– Да нам вообще-то по барабану – хорошая, не хорошая. Нам твоя приглянулась, потому что другой нет. Одни дальнобойщики катят. А у нас дело стоит. Так что давай ключики, забирай мальца и вещички и – не обессудь.

Хорошее слово знал мужик – обессудить. Пастух не стал спорить. Просто пояснил:

– Мне самому она нужна. И Мальчику вон…

– Ты не понял, брат. – Мужик растопырил грязные пальцы на правой руке и потянулся к Пастуху.

Зачем же так пафосно и медленно, успел подумать Пастух. И еще успел оценить: а хорошо ребятки встали. Удобно.

Он никого не собирался ни калечить, ни, тем паче, убивать. Просто они ему мешали ехать в Город-в-Степи, до которого было уже недалеко. А раз мешали, значит надо устранить помехи. Не думая ни о чем. Правило. И он шагнул к тому, кто речь держал, и нанес на противоходе короткий и даже не слишком мощный удар прямой рукой чуть выше мужского достоинства. Мужик сложился, как пирамидка, и растекся на обочине. А Пастух, качнувшись вперед, врезал второму в висок и тоже отключил его, тот и врубиться в нештатную ситуацию не успел. Пастух качнулся налево, развернул третьего, обхватил руками его голову и указательными пальцами резко и сильно надавил на верхнюю губу, практически парализовав противника. «Парализовав» – это все же фигура речи. Просто тому кексу стало очень больно, и он так и шлепнулся жопой на землю, а Пастух тут же сменил точку приложения сил – буквально! – и растянул пальцами ноздри мужика.

Если те двое лежали в отключке, этот, третий, двинуться не мог, потому что носу было мучительно больно, орать он тоже не мог, потому что чужие ладони зажимали рот, но с ушами все было в норме.

В кои Пастух и сообщил:

– Передай своим, что я не нарочно. Вы сами нарвались. Осторожнее на дорогах, парни, движение большое и часто – вредное для жизни. Берегите себя.

Сел в свою машинку, сдал малость назад, газанул и уехал.

И молчал, потому что злился. Не на этих дорожных кретинов, а на себя. На хрена ему местная легенда о «всаднике, сшибающим рукой миллионное войско»? Восточное кино, прям… Одно утешение: минут через пять эти гаврики окончательно оклемаются и, скорее всего, не пустят легенду в мир. Им это надо? Хвастаться тем, как их троих, героев обочины, какой-то лох уделал, как пионеров? Ой, не пристало…

– Ты в порядке? – спросил Пастух Мальчика.

– Мне-то что сделается? – удивился Мальчик. – Мне тут в заднем ряду не страшно было. Прямо кино! Вы – Супермен?

Ни грана иронии в вопросе.

– Сын, внебрачный, – решил «признаться» Пастух.

И Мальчик оценил.

– У вас хорошее чувство юмора. Ненавязчивое.

– А у тебя? – Пастух понимал, что где-то в словах Мальчика зарыт подтекст, а где – не чуял.

– А что у меня? Хочется верить, что тоже ненавязчивое… – И неожиданно: – А вы могли их совсем убить?