Билл Видал - Смертельное наследство

Пройдя мимо импозантных коринфских колонн городской оперы, Шпеер повернул налево и ступил на булыжник площади Марштальплац, пересекши которую двинулся к дому под номером семь. Чем ближе он к нему подходил, тем сильнее билось его сердце. Подойдя к фасаду, он секунду постоял, смакуя миг торжества, после чего направился к элегантному входу в «Губер банк».

Сидевший во главе стола старый Губер поднялся с места, чтобы поздороваться с доктором Шпеером. Другие присутствующие здесь персоны, в том числе три директора, обладавшие столь же преклонным возрастом, что и Губер, и адвокаты, представлявшие договаривающиеся стороны, также тепло приветствовали его. Сегодняшняя встреча была не более чем простой формальностью.

Иоахим Губер основал свой банк в 1622 году. Потомки пронесли его дело через века, финансируя купцов из Брюгге и Венеции, давая займы, необходимые для ведения войн, и приобретая в процессе своей деятельности респектабельную клиентуру. В наши дни, однако, банк представлял собой скорее камеру хранения денег и ценностей, принадлежавших баварским титулованным аристократам. Другими словами, являлся лишь тенью своего прошлого. Тем более что многие его клиенты в годы Второй мировой войны навсегда исчезли за воротами Дахау.

Фридрих Губер оставался холостяком до преклонных лет, и лишь недавно женился на женщине значительно моложе его, происходившей из старинной и во всех отношениях безупречной, но обедневшей семьи. Барон Фредди хотел провести оставшиеся годы жизни без каких-либо забот, вкушая радости поздней любви, с каковой целью приобрел на французской Ривьере хорошенький домик, ставший его свадебным подарком жене. Хранившиеся в банке средства исчислялись суммой всего лишь в тридцать пять миллионов долларов, но доброе имя тоже чего-то стоит. Доктор Шпеер предложил пятьдесят миллионов долларов за все про все, и барон Фредди с радостью ухватился за его предложение, тем более что мыслями он уже был на мысе Ферра.

Бумаги быстро подписали, после чего в ознаменование этого события разлили по бокалам рейнвейн, и все присутствующие сделали по глотку. Омочив губы в вине, Шпеер мысленно поблагодарил за свои достижения Карлоса Альберта Моралеса — дурня, считавшего, что человек, промышляющий наркотиками, может быть одновременно и респектабельным джентльменом, и обнаружившего ошибку слишком поздно даже для того, чтобы спасти собственную жизнь.

Адвокаты вскоре удалились, получив причитающуюся им плату, и отправились к другим клиентам, после чего Фредди повел Шпеера по мраморной лестнице в свой офис. Там он вежливо предложил Генриху опуститься на стул, стоявший у его рабочего стола эпохи Людовика XIII, но Шпеер улыбнулся и покачал головой. Он сделает это завтра. Теперь же ему хотелось смотреть на праздник жизни, разворачивавшийся перед окнами офиса в парке Хофгартен, сердце Мюнхена. Шпеер знал, что это зрелище станет для него отрадой на все годы, которые ему суждено здесь провести.

На другой стороне океана, в городе Нью-Йорк, бухгалтеры и эксперты по документам из ФБР и финансовой полиции изучали записи банкира. Пройдет совсем немного времени, и они, добыв необходимую информацию с жестких дисков, выйдут на клиентов Салазара.

Но одну вещь им найти не удалось — список из сорока шести счетов на подставных лиц, или «призраков», открытых во многих подразделениях швейцарских банков от берегов Женевского озера до перевала Сен-Готар. В общей сложности на них находилось сто двадцать миллионов долларов, каковые деньги их реальные владельцы так никогда и не получили.

К тому времени, когда полицейские и эксперты закончили обыск на фирме «Салазар и К°», в Швейцарии было два часа ночи и все цюрихские банкиры давно спали.

Когда в последний понедельник февраля началась деловая жизнь, фунт стоил два и девятнадцать сотых швейцарского франка. Доктор Ульм заработал для своего банка в течение шестнадцати дней почти двести миллионов долларов, каковое известие его коллеги из наблюдательного совета встретили аплодисментами. Аплодировали в основном себе — за то что выбрали его в свое время председателем. Когда доктор Ульм чуть позже вновь был переизбран и опять воссел в своем кабинете, многие крупные чиновники и официальные лица нанесли ему визит, чтобы поздравить. Между тем председателя правления искренне удивляло то обстоятельство, что Клейтон, ставший после своей финансовой операции на сорок миллионов долларов богаче, не торопился документально зафиксировать этот факт. И Ульм велел Аккерману отслеживать его дальнейшие шаги, но себе позволил немного расслабиться и отправился со своей женой на недельку в Санкт-Мориц.

Том Клейтон тоже пребывал на седьмом небе от достигнутого им успеха, но не позволил эйфории вмешаться в его дальнейшие действия. Так что он решил дождаться формального завершения контрактов, ибо до конца месяца оставалось еще шесть дней. Во вторник фунт стерлингов слегка взбрыкнул и торги завершились на отметке «два двадцать один». Этот скачок обошелся его банку в десять миллионов долларов, а ему лично — почти в три.

В среду, прежде чем закрылся рынок в Цюрихе, Томас Клейтон официально завершил обе операции. В результате его хозяева заработали за три месяца сто пятьдесят три миллиона долларов. Прибыль Тома составила около сорока миллионов. Таким образом, общая сумма, находившаяся на его счете, достигла восьмидесяти двух миллионов долларов.

Он позвонил Аккерману и передал новые инструкции, подтвержденные в тот же день факсом, а именно: перевести сорок три миллиона долларов на некий номерной счет женевского отделения «Объединенного ирландского банка». Это произошло на четыре дня раньше оговоренного срока. Клейтон, таким образом, нарушил четвертое золотое правило банкира: «Никогда не плати по счетам раньше положенного. Ибо в промежутке между реальной датой выплаты и оговоренной ты можешь умереть».

Оставшиеся тридцать девять миллионов долларов, как и прежде, лежали на его счете в ЮКБ. После завершения операции возобновилась выплата четырех с четвертью процентов по вкладу. Это должно было составить около одного миллиона трехсот тысяч в год. Прибыль на уровне зарплаты Гринхольма.

Потом Том напечатал прошение об отставке по собственному желанию — чтобы ему выплатили бонус за прошлый год — и лично доставил его своим работодателям.

В тот же вечер, но несколько позже, Гринхольм, с удовлетворением зафиксировав официальное заявление Клейтона в файлах банка, вычеркнул его имя из списка сотрудников, принимавших участие в осуществлении полумиллиардного контракта, и заменил своим. Потом он вызвал на монитор файл фирмы «Таурус» и закрыл ее счет. Утром по адресу владельцев фирмы в Лихтенштейне отправится чек с оставшейся на ее счете суммой.