Билл Видал - Смертельное наследство

Норьега добрался до вершины первым из своей команды и увидел внизу, на расстоянии ста пятидесяти ярдов, Моралеса, который почти уже достиг берега реки. Наркобарон из Кали прицелился и выстрелил. Моралес упал. Но Норьега не был уверен, что медельинец убит или хотя бы ранен. Он позвал своих людей и продолжил методично поливать короткими очередями высокую траву, окружавшую место падения врага. Когда рожок у Норьеги опустел, он попросил у бойцов гранату, вырвал из нее кольцо и, размахнувшись, по высокой дуге бросил туда, где упал Моралес. Граната, соприкоснувшись с каменистой почвой, подпрыгнула, перелетела место падения и взорвалась в реке. Вода поднялась столбом, после чего с вершины холма полетели еще три гранаты. Когда затихло эхо взрывов, а дым рассеялся, на месте падения Моралеса взорам собравшихся предстала окруженная выжженной травой черная дымящаяся яма. Норьега и его люди, пребывая в полной уверенности, что Моралес погиб, повернулись и пошли вниз с холма в сторону лагеря.

Команда, непосредственно атаковавшая виллу «Кармен», тоже добилась успеха. Первая же выпущенная ею мина пробила крышу и взорвалась на мраморном полу внутри дома. Взрыв в гостиной распространился во все стороны помещения с огромной силой, так что окна и двери со значительной частью внутреннего убранства сразу же вылетели наружу. Потом медленно, как если бы над ней поработал мастер-подрывник, сложилась и частично завалилась крыша. Вооруженные охранники с растерянными лицами бегали по дому, полагая, что взорвалась заложенная врагами Моралеса бомба, и прозевали яростную атаку на поместье.

Тупак и Амайа, расположившиеся за рулем своих машин и готовившиеся к отъезду, решили, что при подобных чрезвычайных обстоятельствах надо его максимально ускорить, и тронулись с места, держа путь по подъездной дорожке к воротам. Первым ехал «ниссан-патрол», сидевшая в котором Кармен Моралес прижимала к себе детей и с ужасом смотрела на развалины своего дома. Между тем на территории поместья продолжали рваться мины и со всех сторон доносились звуки автоматной стрельбы. В следующее мгновение отъезжающие увидели мчавшийся на них со стороны ворот огромный черный «мерседес».

Тупак повернул налево, Амайа — направо.

«Мерседес» притормозил как раз между ними. Боевики Норьеги заметили за рулем пикапа только одного человека, нисколько не походившего на Моралеса, и «ниссан» с тонированными стеклами показался им более ценной добычей. За джипом они и устремились. Машины мчались сначала по лужайке, а потом выехали на поле с густой некошеной травой, где «ниссан-патрол», лучше приспособленный для езды по пересеченной местности, стал уходить от погони. И тут из люка в крыше «мерседеса» показался автоматный ствол, а затем появились человеческая голова и плечи. В следующее мгновение боевик открыл огонь длинными очередями, и стрелял до тех пор, пока «ниссан» с разнесенным вдребезги задним стеклом не завилял и не перевернулся, замерев вверх колесами среди облака пыли и пучков вывернутой из земли травы. Шесть бойцов Норьеги приблизились к перевернутому внедорожнику, продолжая поливать его огнем. Когда они перестали стрелять и открыли дверцы, выяснилось, что сидевшие в машине люди превратились в кровавый фарш, не подлежавший идентификации.

Между тем Тупак, который был не в силах как-либо исправить положение, все дальше и дальше отъезжал от разгромленной виллы. Выбравшись на проселочную дорогу, он развернулся и покатил по направлению к своему дому. Именно так ему велел сделать босс. А рисковать, прорываясь к взлетной площадке, уже не имело смысла. Тем более что ему предстояло сделать еще одно важное дело. Правда, Моралес сказал, что приступать к нему можно только по прошествии месяца.

Когда Норьега и его люди вернулись на поляну, где находился лагерь, там все уже кончилось. Люди Моралеса, которым удалось остаться в живых после нападения, скрылись в джунглях, и преследовать их не имело никакого смысла. Боевики Норьеги оставили мертвых лежать там, где их застала смерть, и пристрелили раненых, избавив их от телесных страданий и осознания горечи поражения.

Неожиданно один из парней, стоявших недалеко от Норьеги, стал глупо хихикать.

— Эй, вы только посмотрите на это! — Он ткнул пальцем в Джулио Роблеса, начавшего постепенно приходить в себя.

— Предусмотрительный сукин сын, — Норьега буквально зашелся от смеха, увидев находившегося в яме Роблеса, — сам выкопал себе могилу!

Один из боевиков поднял лопату, валявшуюся рядом с ямой.

— Может, помочь ему, босс? — Он подцепил лопатой землю и со смешком швырнул ее на Джулио.

Общее веселье усилилось. К яме подходили, чтобы поглазеть на «предусмотрительного сукина сына», все новые и новые бойцы.

— Позовите Норьегу! — крикнул Роблес, пытаясь перекрыть стоявший вокруг гвалт. — Мне нужно кое-что ему сообщить!

Люди повернулись к своему боссу, скалясь в выжидательных улыбках. Наркобарон подмигнул боевикам и подошел к краю ямы:

— Говоришь, тебе надо кое-что сообщить Норьеге? Скажи мне, я передам.

— Передайте ему, что я Джулио Иглесиас.

Тут бойцами овладело просто безудержное веселье. Они ржали как кони, отчаянно жестикулировали и указывали на Роблеса пальцами. Один из них, неимоверно фальшивя, затянул известную песню знаменитого певца «Все девушки, которых я любил».

Норьега повернулся к своим людям и приказал:

— Вытащите его оттуда. — Те подчинились. Потом, когда увидели, что Роблес в цепях, снова начали смеяться и еще больше захохотали, услышав комментарий Норьеги: — Похоже, Моралесу твое пение не слишком-то понравилось.

— Вы… обещали мне работу, — почтительно произнес Роблес, осознав, с кем имеет дело.

— Обещал, Джулио. Что было, то было. Как тебя зовут на самом деле?

— Джулио Ниевес, — назвал он первую пришедшую на ум фамилию.

— Снимите с этого парня цепи, — распорядился наркобарон. — Отныне он наш. — Потом повернулся к Джулио: — Садись в одну из машин. Норьега всегда держит свое слово. Если ты действительно кое-что смыслишь в планировании, я возьму тебя на работу.

Джулио Карденас не сомневался, что проблем у него в этом смысле не будет. Он знал все, что полагалось знать человеку его профессии, о контрабанде кокаина. И обучался этому делу не в джунглях, а в Академии ФБР в Квонтико, а также в специальной тренировочной школе ДЕА.

Ред Харпер просто с ума сойдет от злости, когда узнает про эту авантюру, подумал Джулио. Но что делать, такая возможность предоставляется не каждый день.

В Майами, в офисе ДЕА, который, впрочем, функционировал под другой вывеской, агент Ли Тавелли из группы Харпера рассматривал через увеличительное стекло две серии фотографий. Первую прислал Джулио Карденас. На трех его снимках, сделанных в воскресенье в Сан-Хосе, был запечатлен Энрике Шпеер. Вторая группа фотографий пришла от наблюдателей, дислоцировавшихся на Саут-стрит. Изучив оба этих набора, Ли пришел к выводу, что на них запечатлен один и тот же человек.