Уоррен Мэрфи - Последнее испытание

– Вот почему там не оказалось тела, когда я вернулся. Ты уже успел смыться!

– В следующий раз еще чего доброго решишь, что в детстве я являлся тебе в образе Санта Клауса.

– Санта Клаус не слишком баловал своим посещением сиротские приюты, – мрачно заметил Римо. – Старый ты обманщик…

– Пусть все остальные верят, что Минотавр существует. И обязательно оживет, когда нам на смену придут новые мастера Синанджу.

Но Римо упрямо гнул свое:

– Вода в туннеле текла по замкнутому кругу. По какому бы из ответвлений ни плыть, все равно возвратишься в пещеру к Минотавру.

– Младший Джай догадался об этом быстрее тебя. Ему не пришлось долбить стену лабиринта. А ты там все разрушил. Как прикажешь обучать будущих мастеров Синанджу?

– Подай на меня в суд.

Они поднялись на борт. Чиун не произнес ни слова. Капитану-греку, похоже, не понравилось, что белый здоровяк оставляет на палубе грязные следы.

Траулер поплыл к Афинам. Римо улегся на сваленные в кучу жесткие сети и заметил:

– Вряд ли я справился бы, если б не сестра Мария Тереза.

Чиун с удивлением покосился на ученика.

– О чем ты?

– Я услышал ее голос. Вспомнил, как она рассказывала мне о Тезее. Он отыскал выход с помощью нити.

– Если бы ты начал искать нить, то наверняка бы погиб.

– Не о том речь! Мария Тереза говорила, что Тезей использовал нить, чтобы найти выход из лабиринта Минотавра, а не из пещеры. И нить привела туда, откуда он начал свой путь. Значит, выход служил еще и входом.

– Но это же очевидно, – ледяным тоном заметил кореец.

– И все-таки я тогда еще не был уверен. И окончательно убедился в своей правоте, лишь когда вспомнил, как ты указывал на юг. Но ты ничего не уточнял. Ты просто махнул рукой. Таким образом, уличить тебя во лжи вроде бы нельзя.

Учитель промолчал.

– Кроме того, я знал, что ты никогда не солжешь, ведь на карту поставлена моя жизнь! – продолжал Римо.

Мастер Синанджу молча пошел на нос судна и застыл там как деревянное изваяние, вглядываясь вдаль. Афины и ярко освещенный Акрополь, сияющий, словно маяк в ночи, приближались.

Поворочавшись еще немного на жестких сетях, Римо Уильямс уснул глубоким сном.

* * *

Перед ним стоял маленький человечек с довольно приятным азиатским лицом, в одежде, которую обычно носят корейцы-горожане. Вокруг простирались пологие холмы, сплошь покрытые розовыми цветами. На западе их называют розой Шарон, у корейцев же – муганг-хва.

Человечек вежливо, согласно древним корейским традициям, поприветствовал Римо:

– Пам гоу-ссоу-йо?

– Да, я уже ел рис сегодня, – ответил по-корейски Римо.

– Хорошо, – отозвался незнакомец. На лице его появилась улыбка. Веселая и очень заразительная, несмотря на то что во рту мужчины не хватало передних зубов. И Римо, не удержавшись, улыбнулся в ответ.

А затем вдруг этот маленький азиат сделал резкий выпад и попытался ударить Римо головой. Тот избежал удара только потому, что благодаря длительным тренировкам реагировал мгновенно.

– Эй! В чем дело?

– Я второй.

– Второй кто?

Маленький человечек вежливо поклонился.

– Мое имя Ким.

– Эка невидаль! Так зовут каждого третьего корейца.

У вас поразительная реакция, – заметил азиат.

– Благодарю. Но зачем вы только что пытались убить меня?

– Хотел убедиться, правда ли то, что о вас говорят.

– А что говорят?

– Что какой-то большеносый и круглоглазый белый стал настоящим мастером Синанджу.

– Ну а вам-то что? – удивился Римо.

– Но ведь затронута честь семьи!

– О какой семье вы толкуете?

– О вашей семье, о вашей. – С этими словами кореец отвесил ему еще один поклон. Такой низкий, что исчез с глаз долой, точно сквозь землю провалился, издав при этом хлопок – типа того, что издает вылетевшая из бутылки пробка.

Когда Римо проснулся, Чиун все еще стоял на носу и смотрел на залитые огнями Афины.

– Как звали второго мастера Синанджу? – спросил его Римо.

– Я же тебе говорил, – холодно отозвался учитель. – Сам знаешь.

– Ким?

– Мастеров с таким именем Ким – пруд пруди. Самое распространенное у меня на родине имя. В переводе оно означает «металл». Ну, как у вас Смит note 14, к примеру.

– Не увиливай от ответа, папочка.

– Были Ким-младший, Ким-старший, Ким-маленький, Ким-большой и еще несколько менее выдающихся Кимов. Но второго мастера Синанджу действительно звали Ким. Ким-маленький.

– Он мне только что приснился.

Чиун довольно долго молчал. Затем вдруг резко повернулся и отстраненно произнес:

– Мы уже причаливаем, а потому у меня нет времени выслушивать разные небылицы про твои пустяковые сны!

Ученик, обидевшись, так и застыл на палубе.

* * *

Обида не прошла и тогда, когда они с Чиуном поднялись на Акрополь и скользнули взглядами по белым скалам подножия.

Кореец затем стал расхаживать среди руин, пока наконец не нашел нужное место.

– Копай вот здесь!

Римо взглянул на каменистую почву.

– Откуда ты знаешь, что копать надо именно здесь?

– Копай! – строго повторил мастер Синанджу.

Пришлось подчиниться. На этот раз Римо использовал большой палец ноги и не опустился на колени до тех пор, пока в земле не блеснул металл.

– Ну вот, нашел вторую монету! – объявил он.

– Драхму.

Римо тщательно очистил ее от грязи.

На аверсе красовался профиль мужчины в шлеме с маленькими крылышками.

– Надо же! Прямо двадцатицентовик с изображением головы Меркурия. Еще в детстве видел такие.

Чиун приподнял бровь.

– Ты узнал Меркурия?

– Конечно. Он был греческим богом… Или нет, погоди… римским?

– Римляне позаимствовали богов у греков.

– Да, точно. А откуда греки взяли своих?

– Да отовсюду понемногу, с мира по нитке. В основном у египтян и корейцев.

– Что-то не припомню никаких корейских богов. За исключением разве что того медведя, который был первым человеком.

– Ты, как всегда, все перепутал. На этой монете высечен Гермес. Римляне называли его Меркурием.

– Ага, теперь вспомнил! Зевс был Юпитером, Арес – Марсом, Геркулес был… как его там?

– Бездельником и пьяницей.

– Да нет, я не о том. Как его звали греки?

– Геракл.

– Дурацкое имя, – заметил Римо. – Лично я предпочитаю называть его Геркулесом.

– Во всем виноваты девственницы-весталки, воспитывавшие тебя. Забили тебе голову всякой ерундой! Ты и ни одной корейской сказки не знал бы, если бы не я.

– Ну что ты без конца придираешься, а? Какой смысл?

– В любом случае ты в силу своей тупости не способен его осознать, – огрызнулся Чиун и стал спускаться с горы.

Ученик последовал за ним.

– Что все это значит? – спросил он. – Лезем на гору, роем землю, находим старинную монету и снова в путь?