Пол Галлико - Посейдон

Он нежно прижал ее к себе, как не раз прижимал в темном лабиринте бесконечных палуб лайнера:

— Не волнуйся, Нонни! Не трать напрасно силы.

Она успокоилась, и он был этому рад. А он, казалось бы, уже приняв решение, продолжал терзаться, разрываясь между голосом разума и зовом плоти, без конца задавая себе одни и те же вопросы: «Что же мне делать? Как с ней-то быть, а? И что обо всем этом скажут? И как же мне дальше жить?»

Внутри «Посейдона» раздался приглушенный взрыв, и возле его носа звонко лопнул еще один громадный водяной пузырь. На волнах закачалась офицерская фуражка с золотым галуном. Мюллер пробормотал:

— Когда тебя назвали «Посейдон», то, вероятно, чем-то оскорбили бога землетрясений.

Нонни спросила:

— Ты что-то сказал, дорогой?

Мюллер подавил в себе желание одернуть ее и отрезать: «Не называй меня дорогой» и проговорил:

— Да так, ничего, Нонни. Давай попрощаемся с кораблем.

Нонни снова заплакала. Слезы градом текли по ее перепачканному нефтью лицу.

— И со всеми, со всеми нашими, — всхлипывала она.

— Увы, ничего уж тут не поделаешь, — согласился он.

Сотрясаясь от рыданий, она уткнулась лицом в его плечо.

Катер с «Монро» поравнялся со шлюпкой и сбросил скорость, так что теперь они шли параллельными курсами в нескольких ярдах друг от друга. Командир фрегата выкрикнул:

— Пассажир, который… — Он запнулся и добавил. — Жена которого…

Рого осторожно тронул Роузена за плечо и произнес:

— Мэнни, по-моему, он к вам обращается.

Тот высунул голову из-под одеяла, поморгал заплаканными глазами, чтобы привыкнуть к яркому свету, и недоуменно огляделся.

Командир корабля продолжал:

— Простите, сэр, что обращаюсь к вам подобным образом. У меня еще не было возможности выверить список пассажиров. Ваша… Тело вашей жены — на втором нашем катере. Сейчас ее поднимают на борт.

Непостижимым образом этому маленькому человечку с осунувшимся лицом и со стоявшими дыбом слипшимися редеющими волосами, утратившему свою прежнюю веселость и жизнерадостность, удалось собрать все мужество и с достоинством произнести:

— Меня зовут Эммануил Роузен. Прошу вас, позвольте мне быть с ней. Я хотел бы быть с ней рядом. Возьмите меня тоже на борт, пожалуйста…

— Хорошо, — ответил капитан. — Скоро вас примут на борт.

Затем он спросил:

— Сколько среди вас американцев?

Мартин, утративший свои прежние полномочия, казалось, потерял и всякий интерес к происходящему. За него ответил Мюллер:

— Мистер и миссис Шелби с дочерью, мистер Мартин, мистер Рого и я.

— А англичан?

— Двое. Мисс Кинсэйл и… — помедлив самую малость, — мисс Пэрри. Мисс Кинсэйл — пассажирка, а мисс Пэрри из обслуживающего персонала.

— А еще один?

— Это палубный матрос, — объяснил Мюллер. — Он был в нашей группе, которую вел…

Он вдруг запнулся, пораженный тем, с какой быстротой и легкостью он вычеркнул преподобного Фрэнка Скотта из своей памяти. Но прошлое так не хотелось ворошить, и он тотчас продолжил:

— Он турок. Зовут его Кемаль. Он говорит только по-турецки и по-гречески, а по-английски знает всего лишь несколько слов.

Услышав свое имя, Кемаль расплылся в улыбке и помахал рукой.

Немного помедлив, капитан сказал:

— Тогда, полагаю, ему лучше отправиться в Лондон. Оттуда его репатриируют на родину. — Тут он заговорил громче, обращаясь ко всем уцелевшим.

— Я связывался по радио с капитаном «Лондон Тауэра». Он примет всех англичан и европейцев. Во второй шлюпке есть бельгийцы, греки, французская чета, а также несколько англичан из числа членов экипажа. У меня четкий приказ из Вашингтона: взять американцев на борт «Монро» и доставить их в Майами, откуда вы отправитесь домой.

— Ах, Боже мой! — встрепенулась мисс Кинсэйл. — Тогда нам, наверное, надо друг с другом попрощаться!

Сказано это было таким тоном, как будто бы теплоход причаливал, уже приняли швартовы, а пассажиры жали друг другу ручки и чмокались посреди расставленных на верхней палубе чемоданов. Остальные застыли, ошеломленные. Им и в головы не могло прийти, что они когда-нибудь расстанутся, что их несколько странноватая и разношерстная, но тесно спаянная команда, прошедшая через невероятные испытания и лишения, так вот вдруг распадется.

Никто не знал, что и как ей ответить. Дежурное «Приятно было познакомиться» ни в какие ворота не лезло. И уж совсем бестактно звучали бы утешения по поводу гибели Скотта.

Спасла положение Джейн Шелби.

— Как это все-таки ужасно! Мы непременно должны переписываться.

— Да, да, конечно, — отозвалась мисс Кинсэйл. Она странно развела руками и смущенно рассмеялась. — Действительно, как глупо все получилось с моей стороны! У меня и ридикюля с собой нет. Пишите в «Браунс Бэнк», Кемберли. Письмо дойдет, и запомнить очень легко.

Джейн сказала:

— А нам с мужем пишите в Детройт на адрес «Крэнборн Моторс Компани».

Они уже приближались к борту «Лондон Тауэра», выкрашенному в белый цвет от ватерлинии до самой верхней палубы.

Капитан приказал:

— Третий, примете двух англичанок и матроса, американцев доставьте на «Монро». Он вот-вот подойдет.

— Слушаюсь, сэр, — ответил третий помощник.

Они все больше отдалялись от «Посейдона», чей перевернутый киль остро торчал из воды, резко выделяясь на фоне волн. Шлюпка почти вплотную подошла к борту корабля. С грохотом открылись шлюзовые двери, и был подан трап. На спасенных смотрело множество людей, и под их любопытными взглядами Мюллер и Нонни невольно разжали сомкнутые руки и чуть отодвинулись друг от друга. Носовой гребец спрыгнул на небольшую ступеньку, и третий помощник пригласил:

— Англичан прошу на борт.

Затем он повернулся к мисс Кинсэйл.

— Дайте вашу руку. Сейчас вы переоденетесь и согреетесь.

— Позвольте вам помочь, дорогая, — произнесла медсестра и по-матерински обняла Нонни, которая машинально поднялась, когда выкликнули англичан. Она вполоборота посмотрела на Мюллера и беспомощно пролепетала:

— Я англичанка. Надо идти, да?..

Тот был настолько не готов к такому повороту событий, что лишь невнятно пробормотал:

— Ну да… Пожалуй… Может быть…

Сестра уже вела Нонни вверх по трапу.

— Бедняжка, как же вы настрадались! Сейчас вот выпьете чайку, отдохнете, и все как рукой снимет.

Мюллер медленно поднялся на ноги. Лицо его выражало крайнее недоумение и полное непонимание происходящего.

— Нонни! — наконец крикнул он. — Все будет хорошо, слышишь! — И, как бы спохватившись, добавил. — Я приеду за тобой, обязательно!

Джейн Шелби взмахнула руками.

— До свидания, мисс Кинсэйл! Счастливо! Мы непременно напишем!

Вельбот отдал швартовы. Рого, Мартин, семья Шелби и даже Роузен махали руками и кричали: