Александр Шабалтас - Во власти Зверя

- Деньги я отдал детскому дому. Детские души высочайший Храм для Господа нашего. Иисус Христос любит детей, невинность детская есть радость Господня, - ответил отец Алексий, он устало уронил руки на колени. Ему было жаль отца Серафима; если бы он смог убедить его, объяснить, что служить Богу нужно не только словами, но и делами. А люди, люди и так терпят. – Если у вас ко мне больше нет вопросов, позвольте мне отдохнуть. Я действительно сегодня себя неважно чувствую.

Отец Серафим молча кивнул, и, не прощаясь, вышел. В дверях он столкнулся с Марьей Михайловной, которая несла чай и горячие гренки.

- Вы уже уходите, батюшка? – спросила она. – А как же чай?

- В другой раз.

Отец Серафим был в ярости: подумать только, этот старый священник попытался восстать против Церкви! Он и раньше не жаловал отца Алексия, но теперь, когда тот решился на открытый бунт, он просто не имеет права стоять в стороне, и завтра же будет настаивать на переводе отца Алексия в другое место, куда-нибудь подальше от города, в поселок или в деревню. Пускай там попробует заняться своей благотворительностью.

Он открыл калитку, и направился к новенькому BMW, купленному всего пол года назад. Рядом с машиной он заметил человека в сером плаще, который с интересом разглядывал автомобиль. Увидев отца Серафима, он подчеркнуто церемонно поклонился, и его тонкие губы разошлись в довольно неприятной улыбке. Отец Серафим равнодушно кивнул в ответ.

Разговор с отцом Серафимом совсем обессилил отца Алексия; откинувшись в кресле, он долго смотрел на потрескивающий огонь в камине и размышлял. Мысленно отец Алексий продолжал беседу, только теперь его собеседником был он сам.

«Чего ты боишься, и чего хочешь, - задал священник себе вопрос. – Боюсь смерти, но не ее самой, а того, что не успею донести людям то, что понял лишь сейчас. Увы, я стар и болен, и у меня нет уже той силы, что была в молодости. И почему это происходит именно теперь, когда мне есть, что сказать людям? Великая тайна Христа открылась передо мной. Богатства всего мира не стоят ее. День за днем, год за годом я двигался к цели, и, наконец, достиг ее. Еще мгновение и мое тело перестанет существовать, оно расщепится на микроскопические элементы, зато дух мой сольется с единой Вселенной, разум мой обострится в миллионы раз, и это чудо не прекратится во век!» Великое искушение охватило священника. Давно, еще в пору юности, он занимался йогой, и научился останавливать сердце, задерживая на длительное время дыхание. Сейчас ему хватило бы всего несколько минут для того, чтобы умереть. Огромным усилием воли священник подавил в себе желание смерти.

- Ты опять искушаешь меня? – прошептал отец Алексий, обращаясь к невидимому демону. Чтобы больше не попасть во власть искушения, он произнес молитву «Отче наш» и, почувствовав себя лучше, поднялся с кресла, подошел к полкам с книгами, где среди прочих книг стоял маленький томик «Нового завета», подаренный ему в детстве матерью. Священник взял его, и бережно погладил старенькую обложку. «Как он сказал? К власти придет зверь. Значит, близок конец Миру. Но это значит, что близок конец и сатане. Тогда, почему он так радовался? Неужели дьявол рассчитывает переписать книгу «Откровения»?» Страшная догадка поразила священника; он попытался припомнить весь ночной разговор, но в голове путались лишь обрывки фраз…»

Иван встал из-за стола; чем больше он печатал, тем меньше физических сил у него оставалось, словно кто-то выжимал их каплю за каплей. Все сильнее Ивана тянуло к старому священнику: вера и мудрость отца Алексия, вызывали у Ивана уважение и восхищение. В то же время, он испытывал тревогу и ответственность за его жизнь. Иван стал искать причину своей тревоги. Он чувствовал, что существует некая связь между ним и священником, но какая, еще не понимал. Он выполнял дьявольский замысел, ведь только дьявол мог связать их судьбы, а ему оставалось лишь подчиняться. Иван задал себе вопрос, есть ли у него выбор? Но не нашел ответа, был лишь ужас перед вторжением в его жизнь всемогущего зла.

Сергей долго ворочался в постели; из головы не шел разговор с Иваном. Он хотел вновь встретиться и поговорить со стариком из третьей палаты, так как разительное сходство рассуждений Ивана и больного старика смутили его.

«Что-то здесь не так, - думал Сергей. – Если прав Иван, то прав и старик. Что же тогда получается, кто же из них сумасшедший?»

В то, что Иван страдает психическим расстройством, он не верил, и также мало сейчас верил в сумасшествие старика.

Он порывисто поднялся, и потянулся к столику за сигаретами. Светка вздрогнула и проснулась.

- Что случилось, Сережа? – спросила она.

- Ничего, спи.

- Не кури в комнате, - сонно пробормотала она, и тут же заснула.

Сергей недовольно поморщился, курить ему расхотелось, так же как и думать. Он опять лег под одеяло, тщетно пытаясь заснуть. Лунный свет пробился сквозь шторы, коснулся его лица, и это стало просто невыносимым. Сергей никогда не любил полнолуние. Чтобы хотя бы как-то успокоиться, он натянул одеяло на голову, прижался к теплому телу жены, и только тогда заснул.

Утром в коридоре больницы Головин встретил психотерапевта Зотова.

- Семен Яковлевич, найдите историю болезни старика из третьей палаты. Через пятнадцать минут я жду вас в своем кабинете, - процедил он сквозь зубы.

Зотов кивнул, но в его маленьких глазках сквозило недоумение.

- Вы себя плохо чувствуете, Сергей Петрович? – спросил он.

- Нет, я чувствую себя прекрасно, - довольно резко ответил Сергей, но тут же изменил тон. – Просто немного устал. Так вы не забудьте, через пятнадцать минут я жду вас у себя.

В кабинете он попытался вернуть себе душевное равновесие, бесцельно перекладывая бумаги с места на место. На его столе всегда царил безукоризненный порядок, и теперь эти бессмысленные действия еще больше выводили его из себя. Он понятия не имел, как поступит со стариком, и как поможет другу, и поэтому злился на себя и на свое бессилие перед сложившимися обстоятельствами.

«Черт с этим стариком, - думал Сергей. - Если он и дальше будет беспокоить больных, переведу его в буйное отделение. Но как помочь Ивану?» – Сергей ощутил чувство досады, как бывало в тех редких случаях, когда его профессионализм давал осечку. Возможно, и было какое-то научное объяснение тому, что происходило со стариком и Иваном, но пока Сергей его не находил. Обращаться к мистическим наукам, в поисках правильного решения, он считал неприемлемым, так как не верил ни в Бога, ни в магию. Будучи человеком образованным, он называл религию и мистику суеверием и предрассудками, и даже частенько спорил с женой, которая искренне верила в Бога.