Патрик Бовен - Цирк монстров

Он коротко и сухо рассмеялся — от этого смеха у меня по спине пробежал холодок. Потом выключил другую лампу.

— Люди воображают, что после смерти все исчезает. Мешок с костями закапывают в яму — и делу конец. Но в один прекрасный день этот мешок вдруг начинает шевелиться, и то, что было, как нам казалось, безвозвратно погребено, возвращается и начинает преследовать нас. Как у Шекспира в «Буре»: «Ад опустел, и демоны все здесь…»

Он потушил последнюю лампу. Слабый огонек дрогнул и потух. Теперь я мог различать лишь силуэт отца. Белки глаз — два единственных светлых блика на его лице, — казалось, смотрят на меня прямо из могилы.

— Они возвращаются, — прошептал он. — Они возвращаются всегда. Как эти бури… Люди в это не верят, но ты уж поверь мне на слово. Я чувствую, как что-то приближается. Что-то очень страшное. — Его рука вынырнула из тени и сжала мое запястье. — Будь к этому готов.

Мы с Конни выехали из городка, не обменявшись ни словом. Я жал на газ, подгоняемый каким-то непонятным глубинным побуждением. Как только мы пересекли официальную границу Эверглейд-сити, проливной дождь, словно по волшебству, сменился мелкими капельками, которые вскоре рассеялись. Тучи остались позади — мы выскользнули из-под них, словно из-под темного занавеса.

У меня появилось ощущение, что я только теперь снова смогу дышать полной грудью.

— Как прошла ваша встреча с отцом? — спросила Конни.

— Он шарахнул меня электрошокером.

— Вы что, шутите?

— У меня осталась отметина на груди.

— Но из-за чего?!

— Он решил, что я хочу на него напасть. Некоторые люди с возрастом становятся подозрительными, вплоть до паранойи. Фронтальный синдром [16] Фронтальный синдром — аспонтанность в мышлении, речи, поведении. — Примеч. пер. , старческое слабоумие…

— Но он не производит впечатления человека, пораженного старческим слабоумием.

— Еще бы! Мне кажется, он просто вешал мне лапшу на уши.

— Вот это больше похоже на правду.

Мы оказались у знакомого перекрестка с бензоколонкой. Я остановил машину и повернулся к Конни:

— Подождите-ка… А вас что заставило так подумать?

— «Четыре стены Рэйфорда», песня «Линьярд Скиньярд».

— Песня рок-группы?

— Да. Ваш отец сказал, что слышал ее в тюрьме.

— И что?

— Он сказал, что это была любимая песня заключенных. Но он освободился из тюрьмы в тысяча девятьсот семьдесят первом году. А песня «Четыре стены Рэйфорда» появилась только шестнадцать лет спустя, в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом.

Я смотрел на свою медсестру, не веря ушам. Сзади послышался звук автомобильного гудка — мы загораживали проезд. Я продолжил путь.

— О, я была фанаткой рока! — с улыбкой сказала Конни, правильно истолковав мое изумление. — Я знаю все песни той эпохи наизусть. Можете вообразить меня типичным бунтующим подростком: джинсовая куртка, черная подводка вокруг глаз, кольца с черепами, футболка «Лед Зеппелин»…

— А я предпочитал «Эй-Си/Ди-Си».

— О, как же! «Возвращение в черном». Убойный хит.

— Но вернемся к моему отцу. Почему же он солгал насчет даты или насчет песни?

— Откуда же мне знать? Может быть, он просто хотел произвести на нас впечатление. Но сел в лужу — из-за даты.

— То есть выдумал фальшивое воспоминание?

— Да. Хотя я согласна, это немного странно.

Я кивнул.

И впрямь странно. Но мой отец имел привычку лгать.

Солгал он и насчет Алана Смита — я был в этом уверен. Когда я упомянул дурацкое прозвище Кош Чародей, я мог бы поклясться: отец его раньше уже слышал.

И самая главная улика — фотография в мобильном телефоне. На ней был мой отец в кресле-качалке — том самом, которое я совсем недавно видел у него на террасе. Значит, тот (или та), кто сделал фотографию, был (или была) у него в гостях, и отец прекрасно знал этого человека.

Это снова возвращало нас к Кошу и к недавно исчезнувшему мальчику по имени Шон Рамон-Родригес.

— Конни, я хочу, чтобы вы оказали мне еще одну услугу.

— Слушаюсь, шеф, — сказала она, с притворной готовностью отдавая честь.

Помолчав, я произнес:

— Извините. Мне, конечно, стоило добавить «пожалуйста».

— Благодарю, — сказала Конни, откидываясь на спинку сиденья. — Еще лет пятьдесят, и вы научитесь разговаривать с женщинами.

— Что, я и на работе такой грубиян?

— Еще хуже.

— Ну, спасибо.

— Так что там насчет услуги?

— Вы говорили мне о своих друзьях, с которыми общаетесь в Интернете — тех, что работают в Национальном центре по делам беспризорных детей. Мне хотелось бы навести у них кое-какие справки.

— Какие именно?

— Меня интересует любая информация о мальчике по имени Шон Рамон-Родригес.

Я кратко сообщил ей все, что знал: черный мальчик из бедной семьи, детский праздник в торговом центре в среду 3 августа, исчезновение, о котором не сразу сообщили в полицию, отсутствие улик, предположение о бегстве, не слишком большая заинтересованность полицейских в расследовании. Про Коша и его мобильник я не сказал, чтобы не пугать Конни сверх меры.

— Эта история как-то связана с вашим отцом? — спросила она.

Я смотрел на дорогу, не отвечая. Что я мог сказать? Что в семидесятые годы мой отец убил одного ребенка, а теперь, возможно, причастен к исчезновению другого?

— Я знаю лишь то, что Джорджу Денту нельзя доверять, — наконец сказал я.

Конни пожала плечами:

— Как вам угодно.

Мы добрались до Неаполя уже в сумерках. Когда слева и справа от дороги замелькали первые городские дома, мы встретили колонну уборочных грузовиков и мини-тракторов с лопатами, двигающихся в противоположную сторону, по направлению к Майами. По радио между тем сообщили, что очередной шторм принес разрушения. На данный момент ничего серьезного, опасаться урагана оснований нет — поскольку шторм сместился в сторону океана, — однако выбито множество стекол в окнах зданий в Брикелл Кей, а также на побережье. Вслед за этим прозвучал ряд заявлений от кандидатов на пост губернатора, причем каждый счел своим долгом заклеймить ныне действующие власти за их беспомощность и некомпетентность и предложить ряд необходимых, по собственному мнению, мер по ликвидации и предотвращению разрушений.

Я выключил радио.

Зачем моя жена приезжала к Джорджу Денту? Да еще и принимала столько мер предосторожности, чтобы скрыть это от меня? Что же такое важное им надо было сказать друг другу? Чем дольше я об этом думал, тем больше убеждался, что это был не простой визит вежливости. Была какая-то иная причина.

Причина, которая побудила Клэр взять с собой сына и скрыться, чтобы защитить его и себя.

Возможно, эта причина связана с убийством ребенка тридцатилетней давности и с недавним появлением Коша.