Леонид Могилев - Тройное Дно

— Я запишу.

— Начинай. Все фамилии жильцов. Точнее — жиличек. За кем комнаты. Кто и с кем живет сейчас.

— Это учету трудно поддается.

— Попробуй учесть.

— Попробую.

— Мне лучше из комнаты лишний раз не выходить. Поэтому съезди, пожалуйста, на Двинку, купи мне газету «Труд» и газету «Санкт-Петербургские ведомости».

— Так что вначале делать?

— Ты езжай и думай, как лучше ведомость личного состава оформить. А потом по ней работать.

Уже выходя из комнаты, Зинаида Ивановна обронила:

— Когда обыск будете делать, вещи на место кладите. Я порядок люблю.

— Положу, не сомневайся, — успокоил ее Зверев.

Обыска он делать не стал, а стал глядеть в окно. Угол гастронома, ларек, остановка вдали. Вон идет Белкина к остановке, ступает гордо, чуть жеманно, оглядывается, машет ему рукой. Он от окна отходит.

— …Скажи мне, дружок, что ты за последнее время видела в родном доме необычного. Или о чем слышала.

— В каком смысле необычного?

— Ну, не такого, как всегда. Люди необычные, вещи, поступки.

— Солист у нас необычный.

— Почему — солист?

— Поет громко.

— На чем играет?

— На гитаре.

— И что в этом необычного?

— Однажды он лез в свою комнату на второй этаж по трубе ночью, упал и сломал ногу.

— Так. А в гипс ему замуровали пакет с героином.

— Никакого героина. Он поправился. Стал ходить с палочкой. А общежитие тогда у нас запиралось. Так что приходилось проникать по пожарной лестнице, трубе газовой и так далее. Еще трап выбрасывали.

— Ну уж и трап.

— Устроили они с женой и ее братом, который приехал с Касатки, гулянку в «Парусе». Опоздали. Полезли снова по трубе. Солист сломал руку. Нога целехонька. Жена ногу.

— А брат?

— Брат ничего не сломал. Потом еще раз.

— Что еще раз?

— Солист ей руку подавал. Она маленькая, он большой. Он уже в комнату пробрался. Выпали оба. Сломали ноги. Он — новую.

— Что, серьезно?

— Ага. Писать в протоколе?

— Нет, не нужно. Но это действительно необычно.

— Или вот у Никитиной из комнаты мужики две шапки украли.

— Ну.

— Нашлись шапки. Вызвали милицию. А мужики, которые у нее их из открытой комнаты взяли, в другом помещении, напротив. Двери выломали, а они там голые танцуют танго и в шапках.

— А шапок сколько?

— Две ворованных, одна своя. Писать?

— Так прошлый раз протокол писали?

— Ага. Значит, не будем.

— Давай по порядку. По каждой комнате.

— А я думала — по степени интереса.

— Вот чего тебе, Зинаида Ивановна, интересно?

— А вот комната номер… потом скажу какой. Мужики со всей страны летают и звонят. По двое живут. Те, кто был, говорят, что такого им нигде не делали и даже в кино не показывали. Там, где предельная эротика.

— Это какая же комната?

— Узнаете в рабочем порядке.

— Боишься, что переменю место жительства? Съеду от тебя в мир непознанного?

— Да съезжайте куда хотите.

— Давай отдохнем и телевизор посмотрим.

— Давай.

Еще продолжался поиск убийц Зверева. Он порадовался за товарищей и включил седьмой канал, где видеоклипы и шлягеры. Мерцание пустого канала.

— А почему нет музыки?

— А вы не то не знаете. Взорвали канал.

— Канал взорвать нельзя. Туннель можно.

— Тех, кто вещание вел на острове, по этому каналу взорвали в автомашине на прошлой неделе.

— Гляди-ка. Это район не мой.

— А чего же вы сидите тут?

— А это у нас пересортица такая. Вы же своих милиционеров в районе знаете?

— Ну… кое-кого.

— А в другом районе — вряд ли?

— Вряд ли.

— Так что давай двигаться по комнатам. Потом сравним список с нашим. Кстати, паспортный режим проверим.

— Так нет же никакого паспортного режима.

— Это сказки для дураков. Даже в тех странах, где его нет, про человека нового тут же донесут шерифу или калифу. Уж поверь мне. У нас самая гуманная паспортная система в мире.

— Ага. Водки хотите?

— Если немного и с горячим чаем. Чтобы лучше работалось.

На фамилию Телепин он наткнулся на второй день работы, к вечеру. Уже потеряв веру в успех поисков, он услышал занятную историю про зомби. Оказывается, и такое случалось здесь. К тому времени Зинаида Ивановна вошла во вкус, и рассказ ее лился плавно, речь становилась образной, а фамилии, адреса, предположительное отношение к криминалитету ложились на листы бумаги писчей потребительской одиннадцатого формата, которые она пронумеровывала и аккуратно складывала в пачечку.

Вернувшись в семьдесят седьмую комнату, Зверев застал Зинаиду Ивановну почти спящей. То есть она улеглась на своем диване лицом к стене, выключила большой свет и зажгла ночничок. К дальнейшей работе на сегодня она явно не была расположена. Он прогулялся в душ, постоял на кухне в присутствии шести баб, для которых это святое место было клубом, о чем говорило отсутствие каких-либо кастрюль на конфорках. Только обильные и стремительные тараканы перемещались вокруг, появлялись ниоткуда и уходили — не в щели под панелями и не в вентиляционное окошко, а словно в какую-то потустороннюю дверку. Обитательницы дома сорок четыре не стеснялись постороннего человека и обсуждали свои проблемы в свободной форме и раскованных выражениях. Зверев сделал вид, что ищет отсутствующие при нем сигареты, и ушел.

Тлел светляк ночного огня, тлела надежда. Он лег на свою лежанку. Ночью Зинаида Ивановна Белкина пришла к нему, а потом он поднялся к ней и не уходил уже до утра.

Из рассказа Хламова Сергея Павловича, известного в народе как УФО или НЛО, подтвержденного Зинаидой Ивановной Белкиной, следовало примерно следующее.

Телепин сюда захаживал в пору своей молодости. Подружек его здесь более не было. Он извел их. Именно так называли случившееся окружающие. Приворотным, что ли, зельем опаивал девок вольный стрелок и начинающий колдун Телепин, но они кормили его, поили, отдавали деньги, а сами сохли. Так случилось с Анкудиновой Файрюзой и Семеновой Наташей, видными и веселыми девушками. В общежитии тогда творился такой разврат, что даже вспоминать совестно. Причем до одиннадцати можно было как бы официально быть в гостях у дамы сердца. После комендант с вахтерами совершали обход, стучали в комнаты и добивались соблюдения прав и обязанностей. После этого можно было легко проникнуть в комнаты через первый этаж или по легендарной пожарной лестнице, а также с помощью трапа.

Моряков вызванивали прямо с судов, еще на подходе к Ленинграду, каким-то образом проникая в диспетчерскую. Рейды разгневанных жен, участковые, оперативники, замполиты… «Жизнь была! — обронила Зинаида Ивановна в сердцах. — А драки какие были!»

Однажды Файрюза пришла с Телепиным. Первым делом он отвадил ее от гульбы. Это было как бы благом, она бегала за Телепиным как собачка, скулила, когда он не приходил, а когда он исчез надолго, стала сохнуть, заболела, и вскоре ее увезли в Чимкент.