Эрик ван Ластбадер - Завет

— Нет, дядя Тони.

Но Рюль уже выхватил «Сойер» из рук Браво, навел на Цорци и нажал на курок. Ничего. Воспользовавшись замешательством Энтони, Браво забрал у него оружие. Они оба застыли, сверля друг друга взглядами.

В коридоре послышался шум, и они вздрогнули. Потом Рюль приложил палец к губам и беззвучно двинулся к двери. Оказавшись возле выхода, он внезапно рванул дверь на себя.

В комнату, все еще держась за дверную ручку, неуклюже ввалился страж. Рюль немедленно пнул его коленом по ребрам с такой силой, что послышался хруст ломаемых костей.

— Бежим! — прошипел Браво. Схватив Рюля за руку, он, горя желанием как можно быстрее убраться подальше от Цорци, потащил его в коридор. Несмотря на острую ненависть к предателю, Браво просто не мог взять и пристрелить бесчувственного, распростертого перед ним на полу человека. Неужели это слабость… неужели он просто струсил? Как поступил бы в такой ситуации отец? Разумеется, для живущих в мире Voire Dei законы обычного общества, уголовные и гражданские, не имели особого значения. Но как же моральные принципы? Неужели он должен был отринуть и их, вступив в этот мир? Если и так, у него все равно оставалось право выбирать, и он сделал свой выбор.

Впереди темнел мрачный, пустынный коридор. Рюль помнил дорогу, и они направились к боковому выходу тем же путем. К тому моменту, как они оказались снаружи, к Рюлю практически полностью вернулись силы и свойственная ему почти животная грация.

— Все стражи, сколько бы их не было на острове, вскоре начнут прочесывать каждую пядь земли, разыскивая нас, — сказал он. Действительно, подойдя почти вплотную к галечной отмели, где Рюль оставил рыбацкую лодку, они увидели двух караулящих ее стражей.

— Как же мы выберемся с острова? — прошептал Браво.

— Ничего. У меня есть план, — ответил ему Рюль.

У дяди Тони всегда был план. Насколько помнил Браво, никакие непредвиденные обстоятельства не могли смутить Рюля. Если вам нужно было попасть из пункта А в пункт Б, дядя Тони всегда знал кратчайший путь, и при этом самый безопасный и удобный.

Они направились прочь от лодки. Рюль шел первым. Долгие летние сумерки наконец перешли в ночь. Лагуна сияла бледно-желтыми огнями, отмечавшими края безопасной для навигации полосы. Над головами беглецов пролетела, заунывно крича, морская чайка. Спикировав вниз, она скользнула по водной глади, рассыпавшейся дрожащими фосфоресцирующими огоньками — драгоценными камнями в сверкающем браслете лагуны.

Они миновали угольно-черную темноту соснового леса. Браво увидел вдалеке светящиеся окна монастырского флигеля. Воздух здесь пах смолой, но дуновения ветра приносили со стороны моря запахи остывающих камней, моллюсков, водорослей, колышущихся в темных глубинах лагуны.

Беглецы приближались к монастырю и вскоре услышали гул голосов.

— Францисканцы превратили остров в туристическую достопримечательность, — сказал Рюль. — Раз в неделю бывает вечерняя экскурсия. Мы сможем смешаться с толпой и сесть на паром.

Однако вскоре стало понятно, что это им не удастся. Прячась в густых тенях, они подобрались вплотную к причалу и увидели троих стражей, караулящих дорогу к парому. Без сомнения, они выдумали для местных монахов какое-нибудь убедительное объяснение, чтобы оправдать свое присутствие на берегу.

Браво и Энтони крадучись обошли причал слева. Описав полукруг, они снова вышли к самому берегу с другой стороны огромного парома. На воде покачивался моторный катер. Перебегая от тени к тени, они подобрались совсем близко к нему. Францисканский монах перетаскивал с палубы катера на берег небольшие бочонки. Туристы продолжали набиваться на паром. Раздались два резких гудка подряд — паром собирался отплывать.

К катеру подошел еще один монах, чтобы помочь донести бочонки до монастыря. Через какое-то время францисканцы со своим грузом скрылись из виду. Рюль и Браво помчались к катеру и прыгнули на палубу. Монахи быстро вернулись и забрали еще два бочонка. На борт парома поднимались последние туристы. Раздался еще один длинный гудок, заработали мощные двигатели.

Рюль занял место рулевого и включил зажигание. Браво тем временем отшвартовал катер. Монахи удалились в сторону монастыря минуту назад, и Рюль, пользуясь моментом, вывел катер на глубокую воду. Лишнего времени у них не было, монахи могли вернуться в любую секунду, однако Рюль подавил желание выжать из катера максимальную скорость; вместо этого он пристроился сзади к отплывающему парому. Массивный корпус парома закрывал их от стражей, дежурящих возле причала. Над их головами пугающе беззвучно пронеслась кряква. Катер все дальше уходил от берега, за кормой вскипала черная вода. Ветерок в последний раз донес до них с Сан-Франческо дель Дезерто аромат сосновой хвои.

Впереди сияли желтые огни судоходного канала. Они были на свободе.

Многочасовое празднование в честь рождения новых рыцарей — рыцарей Мюльманна, как Джордан называл их про себя — все еще было в разгаре. Ужин с двенадцатью переменами блюд был заказан в «Остерия дель Орсо», одном из лучших ресторанов Рима; гости выпили пять ящиков превосходного «Брунелло ди Монтальчино». Пиршество продолжалось; принесли кубинские сигары, коньяк и трюфели из горького шоколада, только сегодня доставленные из Бельгии; на каждой конфете был отпечатан миниатюрный герб Мюльманнов.

Джордан, довольный ужином, упоенный своей победой, торжествовал, приканчивая второй бокал ароматного коньяка «Хайн» 1960 года. В этот момент его плеча легко коснулся Осман Спагна. Джордан поднял глаза, увидел выражение лица Спагны и немедленно поднялся на ноги. Вдвоем они направились в комнату, где несколько часов назад Джордан подписывал контракт на продажу особняка. Спагна затворил за его спиной распашные двери. Джордан увидел четверых из самых влиятельных и обеспеченных рыцарей: владельца алмазного картеля из Нидерландов, члена английского парламента, американского финансиста, президента африкано-австралийского металлургического конгломерата.

— Джентльмены, — произнес Джордан, подойдя ближе, — итак, что у нас здесь? Небольшое совещание?

— Горячо надеемся на это, гроссмейстер.

Первым заговорил англичанин, что несколько удивило Джордана. Он полагал, что глашатаем они выберут американца. Но эти господа предпочли напористости изысканные манеры.

— Мы лишь хотели перемолвиться с вами парой слов, мессир, — безупречно вежливым, располагающим тоном проговорил англичанин. — Теоретически мы не имеем ничего против перемен, провозглашенных вами…

— Точнее, против переворота, — вставил американец, слегка наклонившись вперед.

— О, да тут чем-то попахивает, — заметил Джордан, сверля его тяжелым взглядом. — Это что, бунт?