Торкиль Дамхауг - Взгляд Медузы

— Здоровый бык какой! — прошипела она.

Он ощупью пробирается по какому-то коридору, освещаемому маленькими голубыми лампочками в полу. На одной из табличек написано: «Виктор». Дверь открывается. Внутри комната для допросов. Там сидит инспектор полиции, но его зовут не Виктором.

«Мы ждали тебя, Бреде».

Он открывает рот, чтобы возразить: они должны прекратить называть его Бреде, он не желает больше этого терпеть! Инспектор грубо хватает его за руку, тащит в другое помещение, в большой зал, с экраном во всю стену.

«Нам удалось заснять его. Мы сумели заснять его благодаря тебе, Бреде».

В первом ряду сидят пять-шесть человек, дальше зал пуст. Один из присутствующих оборачивается, попадает под луч зеленого света — это его мать.

«Я горжусь тобой, Аксель. Горжусь тобой».

Он чувствует облегчение оттого, что она узнала его, и хочет попросить ее объяснить всем эту путаницу с Бреде. «Расскажи им, кто я», — собирается он сказать, но не успевает, потому что его толкают на сиденье.

«Восьмой ряд. И за это скажи спасибо, это было лучшее место из тех, что удалось достать».

Инспектор полиции Виктор пристраивается рядом, плечом к плечу, кладет руку ему на бедро.

«Вот подожди только, и увидишь, Гленне».

Вот теперь он понял, ведь он больше не называет его Бреде.

Виктор оборачивается и щелкает пальцами. В конце зала установлен старый кинопроектор, запускает его Рита. На экране возникают картинки. Предрассветные сумерки. Камера скользит между голыми ветвями деревьев.

«Я не хочу смотреть это!»

Виктор кладет руку ему на плечо, прижимает к себе. Он пробует отодвинуться, но с другой стороны тоже кто-то сидит. От этого пахнет сырым мясом. Ему не удается повернуть голову так, чтобы разглядеть, кто это.

«Мы не отстанем, пока ты не посмотришь всё».

Камера приближается к озерцу. На берегу кто-то стоит, мужчина в белом исподнем и сапогах, на голове котелок. В руке он держит камень. Перед ним лежит нагая женщина, ее черные волосы покачиваются на кромке воды. Вокруг головы расплывается красное пятно. Обзор камере заслоняет ствол дерева.

«Не пропусти, Гленне, — шепчет Виктор ему в ухо. — Не пропусти, щас ты увидишь лицо Медузы».

Камера выезжает из-за дерева, изображение приближается. Стоящий на берегу мужчина оборачивается. Его лицо заполняет весь экран. Злобная ухмылка и смех, которого не слышно.

Главное — не смотреть ей в глаза. Он вырывается и вскакивает, верещит, как животное, пытаясь заглушить голос Виктора: «Что, узнаёшь себя, доктор Гленне, узнаёшь наконец самого себя?»

Начальница сектора Агнес Паянен сидела перед развернутой на столе газетой «ВГ», с чашкой кофе в руке. Всю первую полосу занимал один заголовок: «ПОЛИЦИЯ ПОДОЗРЕВАЕТ ЭКОТЕРРОРИСТОВ». Дальше шел рассказ об обыске полицией сарая на хуторе в Оснесском районе области Хедмарк, размазанный на целых три страницы, и подано это было как обнаружение полицией важнейших улик при расследовании так называемых медвежьих убийств. Паянен только что вернулась с совещания у начальника Управления полиции и ведущего криминалиста. Они потребовали от нее разъяснений относительно того, почему информацию о ходе расследования они вынуждены узнавать из газет. Она не нашлась что ответить и почти целый час вынуждена была терпеть разнос. В конце концов ей дали времени до обеда, чтобы представить отчет об этом деле.

Она позвонила Викену и попросила его зайти. Немедленно, хотела бы она сказать, но Викен был из тех, кого приходится просить сделать что-либо, а не приказывать. Об этом господине у каждого было свое мнение, быстро уяснила она для себя, получив назначение в этот сектор. Ей прекрасно удалось с ним сработаться. Поначалу у нее были кое-какие сомнения, в немалой степени и потому, что он ведь тоже претендовал на ту должность, что досталась ей. Но он никогда не пытался открыто противостоять ей или соперничать с ней, напротив, с первого же дня она ощущала его лояльность, а зачастую поддержку. Это заслуживает уважения, казалось ей, когда человек ставит успех общего дела выше личных амбиций. Он безоговорочно считался одним из лучших следователей в их управлении, и даже самые опытные детективы прислушивались к его словам. Он руководил расследованием ряда серийных изнасилований, и практически все они были раскрыты. Под влиянием американских профайлеров — составителей психологических профилей преступников — Викен выработал собственный подход к пониманию психики лиц, совершающих серийные преступления. Он читал лекции, в которых объяснял, каким образом обнаруженные техниками-криминалистами на месте преступления следы и артефакты могут рассказать о внутренней жизни преступника. Паянен находила это весьма интересным, но обнаружила, что, вообще-то, в их конторе особого интереса к тому, чем он занимался, не проявляли. Она же была уверена в том, что дальнейшее развитие методики расследований докажет его правоту, и готова была пойти за него на баррикады. Она не раз видела, насколько удачно и эффективно, до мурашек по коже, Викену удавалось во время допросов применять свои знания в области психологии, чтобы добиться от преступника признания вины. А вот в качестве руководителя сектора он никуда не годился и развалил бы всю работу, и на седьмом этаже это поняли уже давно. Как лидер он представлял собой тип одинокого волка: инспектор с большой неохотой поручал хоть какую-то часть работы другим. Но еще хуже было то, что как личность он создавал вокруг себя два полюса — за него или против. Те, что были за, по всей видимости, готовы были отдать за него жизнь, но даже эти люди скорее боялись его, чем любили.

В полуоткрытую дверь постучали, и вошел Викен. Как всегда, он был одет в белую рубашку, расстегнутую у ворота.

— Присядем или стоя будем беседовать? — спросил он с усмешкой, в искренности которой начальница сектора долго сомневалась, но которую в конце концов стала находить довольно привлекательной.

— Да, садитесь, пожалуйста. Вы видели «ВГ»?

— Ни дня без этого.

— Ну что скажете?

— Они раздобыли больше информации, чем нам хотелось бы.

Он казался ни капельки не озабоченным.

— И откуда она? — поинтересовалась Паянен.

Он поскреб ногтями под подбородком.

— Возможно, из густых лесов в Хедмарке, возможно, от нас.

— Если так, то у нас проблема.

Он откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Остроносые туфли сияли, выдавая, что начистили их совсем недавно.

— Я еще разок пройдусь по этому делу, шеф. Если мы найдем источник, то вы будете первой, кто об этом узнает. Но тем не менее могло быть хуже.

— Что вы имеете в виду?

— Журналисты ведь как стая волков. Найдут кость, и все набросятся на нее. А если ничего не найдут, набросятся на нас. А это гораздо больше повредило бы расследованию.