Поль-Франсуа Уссон - Кристаль

Он глубоко вздохнул и объявил об официальном начале допроса. Мажоретка дисциплинированно поднялась, выпрямилась и вытянула руки по швам. Если бы не казенная обстановка полицейского кабинета, ничто не говорило бы о том, что эта девушка — подозреваемая в убийстве, стоящая перед комиссаром полиции. Можно было подумать, что снисходительный дядюшка собирается отчитать племянницу, совершившую какую-то неслыханную глупость.

— Я ничего не сделала! Ничего не сделала! Просто мы вчера слегка подрались! При чем здесь это? При чем здесь Анжела? При чем здесь я? Вы все — монстры! К тому же вы не понимаете ни слова из того, что я говорю! Это несправедливо!

Последние слова Жозетта проговорила со всхлипом. Неожиданно для нее комиссар произнес по-французски:

— Действия моих коллег законны. Успокойся, мадемуазель. Я все понимаю. Смерть твоей подруги…

— Она мне не подруга!

— Не была, — поправил Бьорн.

— Да, простите. Не была моей подругой…

— Так, погоди. Не будем перескакивать с пятого на десятое — так у вас говорят?

Бьорн порылся в кармане пиджака и извлек оттуда сложенный листок. Развернув его перед глазами Жозетты, комиссар подождал некоторое время, чтобы она догадалась, о чем идет речь.

— Я тебе объясню, что это, — наконец сказал он. — Это распечатка данных с магнитных пропусков отеля. По последнему слову техники…

В глазах Жозетты отражались лишь удивление и страх.

— У меня с техникой некоторые проблемы, но… Короче говоря, когда кто-то входит в свой номер в отеле «Европа» или выходит из него, машина считывает информацию с пропуска. Например, вчера ты вышла из своего номера в два пятьдесят пять ночи, а вернулась в три часа десять минут… Почему, Жозетта?

— Это не я! Я не…

— Разумеется, это ты! Вот, взгляни…

И он продемонстрировал магнитный пропуск.

— Твой пропуск был при тебе, не ближе чем сегодня…

— Не далее чем…

— Что?

— Надо говорить не далее чем сегодня .

— Ну конечно. Вам, французам, всегда надо настоять на своем. Я и забыл.

Он почти физически ощущал страх, который испытывала допрашиваемая девушка. Но это был страх не преступника, а жертвы.

— Из-за этого ты и подралась вчера с Адрианой? Вы повздорили, и тебе хотелось настоять на своем?..

— Она всем уши прожужжала, что уверена в своей победе! Ха! Да если бы она знала!.. Это мы должны были победить — наша команда! Это могли быть только мы, и никто другой! Ей бы помолчать!.. Хотя, конечно, то, что случилось после, — это ужасно…

Бьорн пристально смотрел на эту странную девушку: ее руки покрылись мелкими пупырышками от нервного возбуждения, но вместе с тем она так уверенно говорила о своей победе — и, казалось, была совершенно равнодушна к недавней драме…

— Меня интересует, что ты делала, когда отсутствовала в номере, в течение пятнадцати минут.

— Это не я! Не я — вы что, не слышите? Я спала! Я спала всю ночь! Что вы себе вообразили?

Лицо Жозетты стало пунцовым. Ложь. Ложь невиновной, подумал Бьорн, сосредоточенно перекатывая во рту жевательную резинку, которая служила ему для того, чтобы немного ослабить жажду.

Что ж, когда дичь нервничает, надо опустить ружье, это испытанный способ.

— Твоя крестная часто ездит с тобой на соревнования?

— Моя крестная тут вообще ни при чем! Спрашивайте уж с меня!.. Зачем вы вообще ее сюда привезли?

Бьорн вновь сунул ей под нос распечатку. Три строчки были подчеркнуты.

— Слушай, красотка… Мне хочется верить в твою невиновность — в данный момент, по крайней мере, — но обрати внимание, что ты, твоя крестная и несчастная итальянская девушка отсутствовали в своих номерах в одно и то же время.

— Я не знаю… мы не виделись…

Жозетта приоткрыла рот, о чем-то размышляя. Да, на сей раз это была истина, высказанная устами младенца.

— Крестная вообще не хотела сопровождать нас, ее заставили.

— В сауну вчера вечером?

— Нет, я имею в виду в Норвегию.

— Заставили? Кто?

— Ее газета. Сказали, что иначе уволят… Анжела не выносит холода. Понимаете, это такая фобия. И к тому же она терпеть не может мажореток — после несчастного случая с ее сестрой. Она не знает, что я знаю, но моя мама мне рассказала.

— Несчастного случая?

— Ну, мама так сказала. Но все равно, Анжела — моя крестная, я не хочу, чтобы ее в это впутывали. Бедняжка! Девчонки и так уже говорят, что она принесла нам несчастье…

— Вот как? То есть вы теперь не выиграете, я так понял?

— Ну вот еще! Я — лучше всех! Кубок победительницы обещан мне!

«Нас привезли в Осло; там внизу, насколько я понимаю, порт, если вообще можно что-то разобрать в этой вечной ночи… Я не на корабле, не на воде. Моя одиссея достигла верха несуразности…»

Постепенно Анжела начала различать внизу все больше огоньков. Как только глиссер пристал к берегу, Анжелу разлучили с ее крестницей, и сейчас она одна сидела в кабинете, напротив этого грузного человека, который смотрел на нее с явной подозрительностью. Позднее она узнала, что «Бьорн» означает «медведь», и это ее ничуть не удивило. Удивило другое: на комиссаре была поношенная и не слишком чистая одежда, однако обут он был в отличные новые зимние ботинки на меху — фасоном они напомнили ей грубые солдатские ботинки, которые отец носил зимой и летом.

Сквозь оконное стекло, в которое ветер регулярно швырял пригоршни колючего снега, Анжела наблюдала за растущим оживлением в порту. У причала стояло несколько глиссеров. Фигурка в униформе двигалась вдоль них из стороны в сторону, расчищая снег широкой лопатой. За ней тянулся темный след — обнажившийся из-под снега деревянный настил причала, почти сразу же вновь заметаемый снегом, который ветер наносил со стороны фьорда. Но полицейский продолжал неутомимо орудовать лопатой, расчищая подступы к глиссерам — на всякий случай. Ну и страна! Каким же упорством надо обладать ее жителям, чтобы шесть месяцев в году не расставаться со снеговыми лопатами! И не получать ни малейшей награды за свой сизифов труд!

Еще одной деталью, которая удивила Анжелу, была девственная чистота и пустота кабинета. Разумеется, на стеллажах громоздились коробки с папками архивных дел, хранящих в себе уже никому не интересные тайны. Но поверхность стола пустовала, полностью свободная от атрибутов какой-либо служебной деятельности. Интересно, здесь хоть кто-то работает?

Руки комиссара лежали на столе ладонями вниз, подлокотники кресла упирались в столешницу. «Без всякого сомнения, — подумала Анжела, глядя на пятна чернил и кофе, покрывавшие истертую поверхность стола, — это не единственные виды жидкости, которая здесь проливалась. Наверняка этому столу знакома и кровь». Длинные царапины, прорезывавшие поверхность стола, наводили на мрачные мысли о подозреваемых, в отчаянии или нетерпении скребущих ногтями по дереву.