Поль-Франсуа Уссон - Кристаль

— Faen!

Висящий на стене телефон зазвонил.

— Мне подойти? — нерешительно спросила Эли.

Крагсет кивнул и протянул руку за трубкой.

Какое-то время он молча слушал. Эли наблюдала за его неподвижными зрачками за стеклами очков. Потом, побледнев, он без единого слова вернул ей трубку.

Машины спасательных служб вереницей тянулись вдоль фьорда, наполовину скрытого сумерками. Цепочка красно-белых огней заканчивалась коротким завитком вокруг батареи прожекторов, освещавших мощный подъемный кран буксира.

Крагсет, Йохансен и Альбер, замерзшие до дрожи, притопывали ногами, стоя на обочине шоссе у разрушенного ограждения, — его обломки уже полностью занесло снегом.

— Тела унесло течением! — со стоном сказал Йохансен.

— Не думаю, что получится отправить за ними водолазов, — проворчал Крагсет, глядя на огромную прорубь, образовавшуюся от падения автобуса и сейчас, когда подъемник вытащил его на берег, уже понемногу начинающую снова зарастать льдом.

Подъемный кран заскрипел, словно эхо их сожалений. Огромные крючья на конце троса ударялись о ледяные края проруби. Сидящий в кабине водитель склонился над рычагами, словно рыбак, пытающийся поймать морское чудовище. Черные клубы выхлопного газа обрушились на полицейских, укрывшихся за колесами размером с них самих. Рев двигателя заглушил их судорожный кашель. Выдвижные опоры подъемника, ушедшие глубоко в землю, задрожали.

Поднимаясь над водой, автобус отламывал огромные куски льда по краям проруби с такой же легкостью, словно это были плитки белого шоколада.

Наконец весь обгоревший каркас повис в воздухе, извергая из своих недр тысячи литров соленой воды. Крановщик мастерски орудовал рычагами. От усилий он откинулся на спинку сиденья, оттянув один из рычагов до предела. Автобус с грохотом опустился на берег.

Крагсет дал знак выключить мотор. Воцарилась тишина.

Все взгляды устремились на то, в чем с трудом можно было распознать останки мажореток. Несколько тел, наполовину обугленных, наполовину обледенелых, скорчились среди каркасов кресел. Водительское кресло было пусто, так же как и багажное отделение, дверцы которого, искореженные взрывом, раскачивались на ветру над темными провалами ячеек.

— Взрыв произошел в багажном отделении, — констатировал Йохансен.

— Оно слева? — удивился Альбер.

Пока все собравшиеся молча смотрели на металлический остов, освещенный прожекторами, Крагсет осторожно приблизился к кромке воды. Альбер и Йохансен следовали за ним.

— Итак, завершающая часть гекатомбы… на сей раз совершенно непредвиденная… — пробормотал комиссар упавшим голосом.

Он повернул голову к Альберу и пристально взглянул на него сквозь толстые линзы очков.

Несчастный француз не понял ни слова, но отреагировал жестом, показавшимся ему уместным: он медленно перекрестился.

Рыло кабана погрузилось в отбросы. Личинки забились во влажные ноздри. В полном восторге Сонаргольт ритмично двигал челюстями. Его зубы перемалывали мелкие камешки с такой же легкостью, как обугленные косточки. Толстый зад возбужденно подрагивал. Кабан был не слишком голоден, но хотел воздать должное заботе хозяина. Поставив обе передние полусогнутые ноги на край кормушки, он мотал головой от наслаждения. Закончив трапезу, он отошел от кормушки и, смешно взбрыкнув, мелкой рысью побежал вдоль загона. Словно козленок, он принялся неуклюже скакать от радости, топча грязное пространство своего владения со всей своей кабаньей мощью. Но поскольку он не привык тратить много усилий, то быстро утомился и упал в бурый снег. Лягая копытами по воздуху, он долго перекатывался с боку на бок. Наконец он поднялся. Мускулы его мощного тела подрагивали под влажной от пота и снега шкурой. Короткие клыки были покрыты слюной. Он громко всхрюкивал от притворной ярости, играя сам с собой, как в прежней дикой жизни, от которой у него остались лишь смутные воспоминания. Сейчас Сонаргольт совсем не походил на грозного мифического кабана, принадлежащего полубогу.

Проснувшись, Анжела обнаружила, что лежит под меховым покрывалом в одиночестве. Свернувшись клубком, она подумала, что мужчины всюду одинаковы — даже в глухих норвежских лесах.

Взглянув на мутный серый свет за окном, она задала себе тот же бесполезный вопрос, что и вчера: сколько времени? Как будто здесь и сейчас это могло иметь какое-то значение.

Скорее покинуть это ложе, пропитанное сентиментальными воспоминаниями… Где он? Ушел на охоту? Что у них у всех в голове?.. Скорей! Нужно уйти до его возвращения! Сможет ли она выдержать его взгляд? Сможет ли он взглянуть на нее?

Занимался новый день. Пробуждалась животная и растительная жизнь. Снег окружал этот мир ореолом таинственного зыбкого света.

Анжела решилась. Она встала, оделась, проверила фотоаппарат и отправилась в Ледяной Дворец, чтобы окончательно убедиться в реальности его существования.

Анжела была немало горда собой, отыскав верную дорогу самостоятельно. Все мышцы ее тела болели. Она повесила снегоступы на плечи и с этими деревянными крыльями, хлопающими при каждом ее шаге, вторглась в ледяное святилище.

На этот раз она прошла под сводом полупрозрачных колонн у застывшего водопада. Ей хотелось запечатлеть это зрелище, но в толстых рукавицах невозможно было управляться с фотоаппаратом. Закусив губы, она сдернула рукавицы. Пальцы мгновенно приклеились к металлическому корпусу.

От холода сработал спусковой механизм. Анжела ощутила механическую мощь крошечного стального монстра в ее руках, жаждущего поглощать свет.

Когда-то давно ей нравилось снимать. Неважно что. Фотоаппарат был словно третьей рукой, которая видела предмет, не касаясь его. Рукой с открытым глазом на ладони. Объектив был магическим кристаллом, сквозь который она видела окружающий мир таким, каким нельзя было его увидеть обычным зрением. Она показывала глубинную суть вещей за внешней оболочкой тем, у кого не было терпения, чтобы в них всматриваться. Каждый снимок был отражением этой изначальной сути.

Вспышка осветила ледяной интерьер дворца. И внезапно он утратил все свое очарование. Образ, увиденный в видоискатель и на мгновение после щелчка сохранившийся перед глазами, был совсем не таким, как раньше, — сейчас перед ней был застывший, парализованный мир. Анжела пыталась построить кадр как-то иначе, но каждый раз, взглянув в видоискатель, видела все то же самое: неподвижная вода, обреченная существовать в ледяной темнице. Ночь, сковавшая день, смотрела на нее угрожающими глазами из каждой льдинки.

Анжела опустила висевший на шее фотоаппарат и сунула онемевшие от холода руки в карманы. Она раздумывала, стоит ли ей в одиночестве заходить в святилище за водопадом.