Алафер Берк - Поцелуй ангела

— Не сомневаюсь, так и есть, — ответил Найт. — Но на вашем месте я бы пока держался подальше от клубов.

Через час Элли и Роган подготовили пресс-релиз, одобренный Найтом и бюро общественной информации управления, после чего разослали его по всем участкам Манхэттена для распространения в увеселительных заведениях города. Элли была тронута, что Донован остался помочь им и даже забрал с собой пачку объявлений, чтобы развесить в районе Нолита, возле своего дома.

Закончили они лишь к восьми часам вечера. Элли весь день ничего не ела, кроме утренней лимонной слойки, купленной у Мэнни. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что думает о еде, но поделать с этим ничего не могла. Будто желая доконать ее, желудок предательски заурчал, когда они спускались в лифте.

Донован положил ладонь себе на живот.

— Это у меня или у вас?

— Спасибо, что готовы принять вину, но это у меня.

— Да я и сам подкрепился бы. Вы как, ребята?

Элли взглянула на Рогана.

— Нам велели сделать перерыв. Я делаю перерыв и отправляюсь домой, чтобы как следует выспаться. Увидимся завтра.

Роган удалился, оставив Элли возможность самостоятельно принять или отвергнуть приглашение Донована.

— Еда — это хорошо всегда.

«ПЯТЬ СМЕРТЕЙ ЗА ДЕСЯТЬ ЛЕТ», — гласил заголовок на домашней странице «Дейли пост». На размещенной рядом с анонсом фотографии была изображена Рейчел Пек. Девушка выглядела гораздо шикарнее, чем когда-либо, даже лучше, чем в ту ночь, когда он подобрал ее на улице в районе Мясного рынка. Он предположил, что этот портрет был сделан по совету литературного агента. Насколько он знал, издатели теперь заботятся о подобных вещах.

Он кликнул мышкой по заголовку и прочел полный текст. Здесь были названы все: Люси Фини, Робби Харрингтон, Элис Батлер, Челси Харт и Рейчел Пек. Все были эксцентричны. И пьяны. А теперь мертвы, и клочки их волос убийца забрал на память.

Изложено было на редкость подробно, если учесть, что тело Рейчел обнаружили лишь утром. Для газеты это было не характерно. Размещение статьи на веб-сайте обычно использовалось, чтобы лишь подманить читателя, а уже наутро продать бумажный выпуск с более подробной версией.

Он пересел с дивана на пол, выкатил пуфик и вытащил деревянные половицы, а затем кусок ДСП. После этого он извлек пять пластиковых пакетиков: два новых, три — выцветших от времени. Больше всего волос лежало в пакетиках Люси и Челси. Пакетики Робби и Рейчел были заполнены меньше. От Элис осталось всего несколько прядей. Как же хотелось ему спасти те чудесные локоны, которые она так решительно отрезала! Он видел, как она зашла в салон, и наблюдал весь процесс стрижки. Однако войти он не осмелился, не говоря уже о том, чтобы стащить волосы с пола в парикмахерской.

Люси, Робби, Элис, Челси и Рейчел. Благодаря «Дейли пост» он не единственный человек, знавший, что их истории связаны.

Оставалась лишь одна, последняя жертва.

Макс велел таксисту ехать в район Флэтайрона, а затем показал дорогу к «Сала Один Девять», [44] Sala (исп.) — зал, гостиная. испанскому ресторану на 19-й улице.

— Надеюсь, вы любите тапас, [45] Tapas (исп.) — в Испании: любая закуска (как правило, составная) к пиву или вину. — сказал он, открывая тяжелую деревянную дверь в красный зал ресторана, отделанный кирпичом и камнем и освещенный лишь маленькими свечами на разбросанных по залу столиках.

— Я люблю все — главное, чтобы дали семь разных видов еды зараз.

Ресторан уже заполнили проголодавшиеся посетители. Чтобы не ждать сорок пять минут, они приняли предложение хозяйки зала поесть в баре, где Макс заказал кувшин сангрии, а также сыр и крокеты на закуску.

Со вчерашнего вечера, с того самого кофе, который был не просто кофе, им впервые удалось остаться наедине. Переход от официальных ролей к тому, что можно было считать свиданием, был нелегким для обоих. Элли хотелось поговорить о деле, а у Макса явно возникли иные вопросы.

— Если это не мое дело, так и скажи, но я заметил, что сегодня вы с Роганом пользовались каким-то тайным языком.

— Ничего тайного. Просто мы до сих пор притираемся как напарники.

— Глядя со стороны, могу сказать: похоже, ты успешно подхватила ритм. Я понял, это он не хотел посвящать нас с Найтом в детали расследования, но между собой вы утрясли этот вопрос, не перекинувшись даже словом.

— Мы перекинулись, — возразила Элли, припомнив сцену в машине во время ожидания Донована. — Просто тебя в этот момент не было с нами.

— Должен сказать, я работаю уже несколько лет, но ты не похожа на тех полицейских, которых я прежде встречал.

— Чтобы выделиться в ПУ Нью-Йорка, по-прежнему достаточно быть девчонкой.

— Дело не только в этом. Не знаю. Ты же изучала введение в право, верно? Никогда не жалела, что не пошла учиться дальше?

Элли уже сталкивалась с подобным мнением. Обычно копов считали недалекими работягами-традиционалистами. А она училась в колледже. Жила на Манхэттене. Ее предыдущий парень был служащим инвестиционного банка. Она иногда даже прихвастнуть этим могла.

Когда люди говорили, что она не похожа на полицейского, это, скорее, было связано с их собственными стереотипами, чем с Элли. Ее банковский служащий, к примеру, все время спрашивал, когда она собирается завязать с полицией. Билл не желал понять, что она в самом деле подходит для этой работы, и это одна из причин, почему сейчас Элли живет в одиночестве. Она надеялась, что не нарвется на то же самое с Максом.

— Когда ты растешь в здешних местах, неизбежно становишься врачом, юристом или членом правления корпорации. Однако мой отец был полицейским, а мама — бухгалтером. Сосед слева — водопроводчиком. Сосед справа работал на кладбищах самолетов «Боинг». Поскольку я родом из Вичиты, мне и в голову никогда не приходило извиняться, что я полицейский.

Донован отставил бокал с вином и оперся ладонями о стойку бара.

— Ладно, давай кое-что проясним. Во-первых, я вырос неподалеку отсюда, в Кью-Гарденс, [46] Кью-Гарденс — один из районов Нью-Йорка, часть Квинса. мой папа до сих пор трудится продавцом в обувном магазине, а мама работала стоматологом-гигиенистом. Когда я сказал отцу, что отказался от шестизначного годового дохода, чтобы стать прокурором, он повел себя так, словно меня осудили и я прошу денег, чтобы выйти под залог. Так что, насколько я понимаю, любящий свою работу человек ни перед кем извиняться не обязан.

— Прости, пожалуйста. Просто я так привыкла, что…

— Можешь не объяснять. Это мне следовало выражаться яснее.

— Хочешь сказать, это не было вызовом на состязание «Кто был беднее в детстве»? — Щеки Элли все еще горели.