Дуглас Престон - Меч Гидеона

С помощью наперстка на большом пальце Кивающий Журавль выдергивал из горла своих жертв трахею, тогда как остальные четыре просто кромсали живую плоть. Главный наперсток сегодня оказался грязнее других, и для его мытья понадобилось больше воды.

Наконец наперстки-когти засияли как новенькие, его полная любви забота вернула гармонию и равновесие им и всему окружающему миру. Теперь они могли спокойно ждать возможности снова сделать свое дело. Кивающий Журавль просто последует их зову.

Он трепетно завернул свои когти в материнский платок, убрал их в деревянную шкатулку и, растянувшись на матрасе, заснул, баюкаемый ночными звуками беспокойного «Муравейника».

— Где ноги?! — Гидеон редко терял самообладание, но теперь это случилось. Он совершенно вышел из себя.

Прибежал сотрудник морга.

— Спокойно, спокойно…

— Мне никто не говорил! У меня не спросили разрешения!

— Послушайте, не надо крика…

— Да пошел ты! Хочу и буду! — надрывался он на весь коридор. На его крик должен был вот-вот сбежаться весь морг, как бы ни двусмысленно это звучало.

— Здесь нельзя кричать, — вразумлял его сотрудник. — Если вы не успокоитесь, мне придется позвать охрану.

— Валяй, зови! И спроси у них, кто спер ноги — ноги моего любимого! — Даже безумствуя, он не должен забывать свою роль.

В холодильник ворвался еще один сотрудник морга, за ним охранник.

Гидеон набросился на них:

— Мне надо знать, куда девались ноги Майка!

— Прошу прощения, — отозвался один из сбежавшихся на крик. В отличие от остальных, поддавшихся панике, он сохранил спокойствие, поэтому Гидеон распознал в нем главного. — Я старший смены. Успокойтесь, сэр. — Он повернулся к сотруднику, сопровождавшему Гидеона: — Принесите медицинское заключение умершего.

— Мне нужно не медицинское заключение, а его ноги!

— В заключении должно быть написано про ноги, — объяснил старший, беря Гидеона под локоть. — Поймите, так мы узнаем, что произошло. Я подозреваю… — Он помялся. — Наверное, их пришлось ампутировать.

Слово «ампутировать» повисло в воздухе, как дурной запах.

— Но… — Гидеон не договорил, потому что сообразил, что к чему. Раздавленные нижние конечности бедняги лечению не подлежали. Наверное, их оттяпали, борясь за его жизнь. Нужно было это понять при первом же взгляде на рентген By.

Сотрудник вернулся в сопровождении белокурой дежурной, несшей свежеотпечатанный лист. Старший смены взял его, просмотрел и подал Гидеону.

Так и есть: ампутация нижних конечностей через несколько часов после доставки пострадавшего в больницу — скорее всего вскоре после рентгена… Гидеон вернулся к только что прочитанному. С тех пор прошла неделя. Никаких ног он уже не получит. Он судорожно глотнул. Разочарование было так велико, что он временно лишился дара речи.

— Полагаю, порядок восстановлен, — заключил старший, и персонал стал расходиться.

Гидеон откашлялся.

— Что дальше стало с… с ними?

Старший смены все еще участливо поддерживал его под руку.

— Наверняка их отправили в отходы.

— На свалку, что ли?

— Нет, медицинские отходы сжигают.

— О!.. Сколько же на это уходит времени?

— Понятно, что долго их не хранят. Поймите, как мне ни жаль, ног уже нет. Знаю, какой это удар для вас, но… Словом, ваш друг все равно мертв. — Старший указал на тело. — То, что вы здесь видите, только бренная оболочка. Ваш друг уже совсем в другом месте, и там ему ноги ни к чему. По крайней мере я в это верю. Если вы, конечно, не возражаете против таких речей.

— Нет, не возражаю, просто… — Гидеон осекся. Он не мог смириться с тем, что все кончено, что он потерпел поражение.

— Мне очень жаль, — повторил старший.

Гидеон кивнул.

— Чем еще вам помочь? — вежливо поинтересовался врач.

— Спасибо, не надо, — отозвался удрученный Гидеон. — Здесь мне больше нечего делать. — Он застегнул молнию на мешке и задвинул поддон с телом в ящик. Нетрудно было представить, что на все это скажет Эли Глинн.

Покидая холодильник, он впервые обратил внимание на монументальную чернокожую женщину в дверях. На ней была одежда для хирургической операции, но маску она опустила на подбородок.

— Эй! — окликнула она Гидеона. — Я вас невольно подслушала. Доктор Браун, патологоанатом.

Старший смены поздоровался с доктором Браун, и все замолчали.

— Напомните ваше имя, сэр, — тихо попросила она Гидеона.

— Гидеон Кру.

— Я располагаю кое-какой информацией, которая вас, возможно, немного утешит, мистер Кру.

Гидеон приготовился к очередному изложению религиозных воззрений.

— Мистер Коррелли прав, говоря, что стандартная процедура в нашей стране состоит в отправке ампутированных конечностей в отходы. Но в данном случае такого произойти не могло.

— Почему?

— Потому что у нас в Нью-Йорке действует необычная, возможно, даже уникальная система. Отнятая конечность, в случае если пациент никак не оговорил, как с ней поступить, помещается в ящик и отправляется на нью-йоркскую «землю горшечника» для захоронения.

Гидеон уставился на нее:

— Земля горшечника?

— Да, место, где хоронят нищих. Название восходит к Библии: на «земле горшечника» был зарыт Иуда.

— В Нью-Йорке есть такой участок?

— Совершенно верно. Когда умершего не забирают родственники или когда они не могут оплатить погребение, город зарывает останки на «земле горшечника». Так же поступают с невостребованными конечностями. Ноги вашего друга захоронят там.

— Где же находится эта… «земля горшечника»?

— На Харт-Айленд.

— Харт-Айленд… — повторил Гидеон. — Где это?

— Насколько я понимаю, это необитаемый остров в заливе Лонг-Айленд, напротив Бронкса.

— Значит, ноги зароют там?

— Вне всякого сомнения.

— А можно их как-нибудь… переместить?

— Можно, — кивнула патологоанатом. — После обеззараживания все тела, конечности и прочее помещают в пронумерованные ящики и зарывают так, чтобы их можно было извлечь для нового вскрытия или судебно-медицинских надобностей. Так что не беспокойтесь, ноги вашего друга честь по чести предали земле.

— Какое облегчение! — Гидеон постарался скрыть охватившее его возбуждение. Он еще не успел поверить в свою удачу.

Старший смены дружески потрепал его по плечу:

— Надеюсь, это все меняет.

— Еще как! — охотно согласился с ним Гидеон. Хотя… В следующее мгновение он устремил на патологоанатома умоляющий взор. — Мне бы хотелось их посещать, оплакивать. Вы ведь меня понимаете?

При всем своем самообладании доктор Браун не скрыла, что понимает его неважно.

— По-моему, оставшегося здесь тела для оплакивания более чем достаточно.

— Но это только его часть! — Гидеон прибег к дрожи в голосе, намекая, что в любой момент может сорваться на визг.