Л. Хартли - Смертельный номер: Рассказы

— Пресвятая богоматерь, миссис Басвелл. — Непонятно, то ли «пресвятая богоматерь» относилась к ней, то ли была частью восклицания. — Что вы об этом думаете? — Он почему-то не сомневался, что все происшедшее было ей совершенно ясно и понятно.

— Я скажу — скатертью дорога! — она с сочувствием взглянула на его осунувшееся лицо. — Не убивайтесь вы так, сэр, не стоит она того.

Но Джордж вовсе не был в этом уверен, он плохо понимал, что с ним происходит, и казалось несуразным, немыслимым, просто невероятным, что отношения, составлявшие смысл его жизни в последние три года, могли закончиться одной яростной вспышкой, длившейся не более минуты.

Вечером, гораздо позже, когда миссис Басвелл ушла домой, Джордж подошел к телефону и набрал номер.

— Можно миссис де Соль?

— Слушаю. Кто говорит?

— Делис, это Джордж Ламберт.

— Джордж? Я тебя не узнала. — Неужели у него теперь и голос будет другим? — Будто это совсем не ты. Ну, когда мы встретимся?

— Если тебе не поздно, могу приехать прямо сейчас.

— Исправить старые ошибки никогда не поздно. Я не ясновидящая, но ты явно хочешь чем-то со мной поделиться.

— Ты не будешь со мной слишком сурова? А то я сам сейчас такую суровость проявил — дальше некуда.

— По отношению к себе, разумеется?

— Как раз нет.

— Тогда я тебя поздравляю. Не бойся, я не буду с тобой сурова — я буду мягче шелка, снега, лебяжьего пуха, мягче всего на свете.

— Ты никогда не пытался прожить свой рассказ? — спросил я однажды моего приятеля. Судьба развела нас на долгие годы, теперь он был известным писателем.

— Видишь ли, — ответил он, — я пытаюсь жить моими рассказами, когда их пишу.

— Это не совсем то. Я вот что имею в виду: ты прочитал рассказ или от кого-то его услышал, и он настолько захватил твое воображение, что ты пытаешься перенести его в реальную жизнь, в свою собственную жизнь. Случалось такое?

— То есть как следует пофантазировать?

— Нет, нечто более определенное. Ты намеренно пытаешься воссоздать некие события, о которых слышал, хочешь, чтобы они произошли с тобой.

Он задумался.

— Пожалуй, такого не было, — твердо сказал он. — Если нечто подобное случалось с тобой, расскажи. Может, пригодится для моих писаний.

Этого ненавязчивого приглашения мне было достаточно.

— Ну, вот тебе рассказ. Я услышал его от знакомого, сам я его не читал. Итак, был некий мужчина, здоровый, крепкий…

— Как ты, — подсказал мой приятель.

— До некоторой степени. Иначе как бы я поставил себя на его место, как говорится, отождествил себя с ним? Он был моих лет, мне тогда исполнилось двадцать восемь…

— Давно дело было?

— Лет шесть назад. Как и я, он занимался спортом, играл в футбол, у нас было много общего. Я работал на фирме в Сити, если помнишь…

— Да, припоминаю.

— Хозяева меня отпускали на игры, даже в середине недели. Наверное, считали, что это повышает престиж фирмы, бог их знает почему. Так вот, герой рассказа был полицейским…

— Ты тоже похож на полицейского, — заметил мой собеседник.

— Да, мне об этом говорили. Герой рассказа занимался борьбой, и иногда его освобождали от службы поучаствовать в потасовке на ковре. Короче, полицейский этот был влюблен в девушку, а она была к нему равнодушна, вернее, он ей нравился, но любила она другого, скрипача из оркестра, этакого патлатого замызганного очкарика — в общем, не из тех, какими увлекаются женщины.

Я пожалел, что сказал это, потому что мой собеседник отнюдь не обладал внешностью, достойной пера и кисти. Он был невысок, носил очки. Но в своем кругу он был так широко известен, что внешность едва ли имела для него значение.

— А полицейский и скрипач встречались? — спросил он.

— Нет, но полицейскому о скрипаче она рассказывала, когда объясняла, почему не может выйти за него.

— Значит, они были достаточно близки?

— Они частенько появлялись в обществе. А объясняла она так: к скрипачу, мол, у нее особые чувства, он как бы нуждается в ее защите, а полицейский сам кого хочешь защитит, тем более этот, он ведь еще и борец.

— А что было у тебя? — спросил мой приятель.

— Я тоже ухаживал за девушкой, у нее тоже был парень, но тут дело обстояло немного иначе — она никогда не говорила, кто он и что. А желание защитить его у нее было. Этим она со мной делилась. «Это мужчина должен защищать женщину», — убеждал я ее, но у нее была своя точка зрения. В конце концов мне эти разговоры надоели.

— Ты уже перешел к собственной истории.

— Только чтобы показать, в чем сходство, а в чем разница. Я все время был под рукой, как и полицейский. На борцовском ковре он преуспевал не шибко, потерял аппетит, а когда во время дежурства обходил свой квартал, в голову ему лезло бог знает что: вдруг привидится человек с мешком на плече, появится и тут же скроется в переулке — подробностей не помню. Или увидит, как в урне горят какие-то старые рукописи, подойдет — а там ничего нет. Он думал, у него ум за разум заходит, и все из-за этой девицы.

— А как она выглядела? — спросил мой приятель.

— Если не ошибаюсь, стройная брюнетка, не сказать, чтобы очень хорошенькая, но он втрескался в нее по уши. Короче, как-то утром, часов около девяти он, полусонный, бредет по лондонской улочке — всю ночь не сомкнул глаз, а снотворное в те времена было не очень в ходу, — поскальзывается на банановой шкурке, брякается оземь и не может подняться. По части первой помощи он любому даст фору и сразу понимает — тут что-то серьезное. И лежит не шевелясь. Народу вокруг почти никого и вдруг подходит девушка, и оказывается…

— Можешь не говорить, — перебил мой приятель. — Это та самая, в которую он влюблен. А еще говорят, что совпадений не бывает!

— Бывают, и какие! У людей из-за совпадений вся жизнь идет кувырком. Короче, она видит, что он лежит и не шевелится, весь бледный, шлем укатился куда-то в канаву, нога подвернута, она, естественно, его узнает, зовет на помощь, на «скорой» отвозит его в больницу, и выясняется, что у него перелом коленной чашечки, довольно тяжелый. Хирург там что-то здорово напортачил, в результате ему пришлось не только проститься с борьбой, но и уйти из полиции, он устроился работать портье. Зато…

— Девушка вышла за него, — сказал мой знакомый.

— Как ты догадался? Понимаешь, ей стало его жаль. И она решила, что сделает его счастливым.

— И с тех пор они жили спокойно и счастливо?

— Не совсем так. Он пристрастился к выпивке, с портье это бывает: работают допоздна, иной раз и не хочешь, а пропустишь стаканчик, короче, отблеск принесенной ею жертвы как-то потускнел, ее стали посещать сомнения — а вдруг она совершила роковую ошибку? Такова жизнь, что поделаешь!