Юрис Юрьевикс - Ледяной ад

Руденко спустился по широкой парадной лестнице и вышел на улицу, надев форменную фуражку и перчатки. Холодный воздух бодрил. Все утро адмирал провел в душной комнате, слушая бесконечный спор по поводу авианосца нового поколения. Информация о том, что американцы вот-вот заложат очередной плавучий аэропорт, сподвигла высокое начальство на предложение построить российский аналог. В результате начался дележ шкуры неубитого медведя, а именно: какому флоту достанется суперсовременное судно?

Высокие широты, в которых действовал Северный флот, избавили Руденко от участия в раздоре. Командующий Балтфлотом также по понятным причинам отказался от притязаний. Вести борьбу за авианосец продолжали командующие Тихоокеанским и сильно урезанным Черноморским флотами. «Теоретики! — подумал Руденко. — Поток государственного финансирования после трагедии „Курска“, спровоцированной самой же системой, почти иссяк. Последние ручейки средств перераспределяются или растворяются в неизвестности. Заброшенные суда ржавеют в доках, подчиненные сбывают субмарины южноамериканским наркокартелям, а эти дуралеи предаются мечтам о том, как вернут ВМФ былую славу. Смех!

И вообще, кому нужны сложные по конструкции взлетные полосы, когда под рукой истребители с вертикальным взлетом? Спесивость военно-морской верхушки и думских бюрократов не имеет разумного объяснения. Эти деятели пыжатся от самодовольства, нимало не смущаясь фактом гибели „Курска“ — великого символа военного паритета с Западом, противолодочного корабля, почти такого же огромного, как авианосец, которым они бредят. Едва держась на плаву, они все тщатся догнать и перегнать Америку. Идиоты! Солдаты побираются на улицах, матросы голодают в кубриках, а командиры тратят время и силы на фантазии о колоссальном плавучем аэродроме с атомным двигателем!» Руденко полной грудью вдохнул свежий воздух.

Полвека ВМФ делал ставку на подводные лодки. У самого Руденко под началом находилось двести субмарин. Теперь во всем ВМФ насчитывалось шестьдесят подлодок, из которых лишь двадцать на что-то годились. Не было денег достроить заложенный несколько лет назад авианосец, и его предлагалось продать Индии. Тем не менее правящая верхушка требовала модернизировать флот по образцу американского. Депутаты неутомимо повторяли, что подобная мера упрочит международное положение государства, разомнет русские мускулы и повысит национальное самосознание. Они явно рассчитывали с помощью этой риторики добиться переизбрания. Совершенно ясно, что чертежи «Киева» вынырнули из тайников бюрократического аппарата.

Так зачем же нужен он, Руденко?

Адмирал потер онемевшую щеку. Холодало: происходила смена атмосферного фронта. По небу катились тучи, серо-лиловые, набухшие то ли дождем, то ли ранним снегом. На Гоголевском бульваре люди в очереди на троллейбус топали ногами, чтобы согреться. На Старом Арбате прохожие спешили, сутулясь под резким ветром. Школьники шагали задом наперед, закрываясь ранцами от ледяных порывов. Женщины в меховых шапках и поднятых до самых глаз шарфах плотной вязки шарахались от них, избегая столкновения. Новые русские, болтая по сотовым телефонам, заполняли модные магазины. Как говорят на Западе — покупай, пока не лопнешь!

Народ в гастрономе благоговейно расступился перед человеком в синей шинели и форменной фуражке, — одно из преимуществ, еще сохранившихся у офицеров поколения Руденко. Адмирал подхватил ожидавший его пакет с икрой и копченой осетриной, прибавил к заказу кило колбасы и, погладив симпатичную молоденькую продавщицу по светло-русой косе, вышел на улицу. Машина стояла у тротуара. Шофер проворно выскочил из салона и, отсалютовав, открывал заднюю дверцу. На переднем сиденье Руденко разглядел громадный желто-голубой пакет из универмага шведской фирмы «ИКЕА», расположенного на сорок первом километре МКАД, там, где русская воля и кровь повернули вспять немецкую армию.

Седан вырулил из строя иномарок и двинулся по любимому адмиралом Садовому кольцу мимо битком набитых магазинов и «Макдоналдса», подпортившего вид столицы. Дальше потянулись обветшалые здания, в которых жила элита девятнадцатого века. Теперь в этих домах обитали богатые предприниматели и крупные мафиози, размещались ресторанчики и офисы разных компаний. В детстве Руденко гулял по старинным улицам со своим дедом. Старик показывал ему искусно отделанные фасады, грозных каменных орлов и половецких идолов, охраняющих подъезды домов. Особенно будущему адмиралу нравились ангары с толстыми каменными стенами, где когда-то содержались царские псы. Как и множество великолепных зданий, псарни снесли после войны, чтобы проложить проспект Калинина, ведущий от Смоленской набережной к Кремлю.

Машина выехала на Новый Арбат и прибавила скорости. «Раскрытые книги» из стекла и бетона по своим габаритам и безвкусию превзошли неоклассических монстров сталинской эпохи. Эти гиганты были призваны затмить достижения предыдущих режимов, с наполеоновским размахом утвердить новый порядок. Какое расточительство! Чувство обиды коренного москвича усугубляли огромные плакаты с рекламами американской газировки и европейских магазинов одежды. Руденко по морской привычке закрыл глаза и позволил мягкой качке навеять дрему.

Быть может, и настала пора уйти в отставку. Музей Военно-морского училища давно мечтает выставить под стеклом его черную форменную фуражку и куртку из тюленьей кожи в назидание курсантам. Но так ли уж нужно расставаться с дорогими сердцу вещами? В случае отставки Руденко как подводнику полагались ежемесячные выплаты в размере полутора окладов за каждый месяц службы — вполне приличная сумма для одинокого человека без иждивенцев. Плюс специальная компенсация, назначаемая министерской комиссией. Он мог отправиться в Сочи и нежиться на каменистом пляже. Черт, вероятно, его не отправляют на пенсию, чтобы сэкономить, — содержание действующего адмирала обходится дешевле.

Машина затормозила у входа в башню — элегантную, словно фрейлина, пережившая свой век. Руденко сунул пакет с продуктами под мышку и посмотрел на часы: полтретьего. Шофер, высадив адмирала, аккуратно свернул и зачехлил флажок, прикрепленный к правому крылу машины. Руденко тем временем входил в просторный вестибюль. В пышном холле за простым столом сидела знакомая троица: консьержка, администраторша и женщина, докладывающая о посетителях по тяжелому черному телефону. Адмирал кивком поздоровался с дамами, пересек мраморное фойе и вошел в ажурную кабину лифта, вызванного молчаливым швейцаром. Платформа поехала вверх — четырехкомнатная квартира Руденко находилась посередине тридцатиэтажной высотки.