Деон Мейер - Кровавый след

— Когда это было? — уточнил я.

— В начале июля. Через два дня после того, как я ей позвонил, она приехала сюда. Нам с ней почти не пришлось ни о чем договариваться. Если я предоставлю рабочих, которые проведут погрузку животных, она обещала устроить все остальное — грузовик, наркоз для животных. Правда, просила она за свои услуги довольно много. Двести пятьдесят кусков…

У Флеа было почти три месяца и четверть миллиона рандов, чтобы все организовать. И скорее всего, она заручилась помощью Джонсона Читепо и зимбабвийских властей. По ее поручению кто-то сконструировал контейнеры особой формы, ей помогли миновать блокпосты, благополучно доставить драгоценный груз на границу. Если Эрлихман прав…

— Я наблюдал за носорогами; мы назначили дату отлова и провели операцию на той неделе. Корнел усыпила животных, мы погрузили их в машину, и она отправилась в путь. На самом деле все прошло достаточно прозаично. И когда она скрылась за поворотом, оба носорога пребывали в добром здравии. — Эрлихман жестом показал в сторону колеи джипа, которая уводила прочь от лагеря.

— Когда… она скрылась за поворотом? — переспросил я.

— Совершенно верно.

— Одна, без водителя?

— Она сказала, что сменщик-водитель ждет ее в Квекве. Это примерно в ста пятидесяти километрах отсюда.

Мне не спалось. Я лежал в палатке, прислушивался к ночным звукам Африки, но узнавал только вой шакала. Остальное оставалось неразборчивым: птицы, насекомые, ночные животные жили во тьме своей тайной жизнью. Как и многие из нас.

Прежде чем мы, наконец, разошлись, я задал Эрлихману еще два вопроса. Первый был о том, упоминала ли когда-нибудь Флеа о своем доме, о своем прошлом.

— Странно, что вы спросили, — ответил он. — Ночью, накануне того дня, как мы отловили носорогов, я спросил ее, откуда она родом. А она показала на свою красную дорожную сумку и ответила: «Вот мой дом». Я решил, что она меня не поняла. Где она выросла? Она как-то странно усмехнулась и ответила: «В чистилище». Я так и не понял, что она имела в виду.

Второй мой вопрос относился к Дидерику Бранду и ящикам фирмы «Квернер».

— Что ж… — он посмотрел на свой стакан, как будто в нем можно было обнаружить что-то важное, — это Африка!

В курсе ли он, что в тех ящиках было оружие?

— Да, я в курсе.

Куда они подевались?

Эрлихман встал; я заметил, что он уже не слишком твердо держится на ногах.

— Пошли!

Он взял с соседнего стола керосиновую лампу и зашагал вперед. Я потопал за ним, Лоттер остался у костра.

Эрлихман повел меня вверх по склону холма. За темными акациями и каменистыми осыпями, спрятанные в тени деревьев, стояли два низких строения из рифленого железа. В таких ангарах строительные компании часто устраивают временные мастерские. Ангары были кое-как, небрежно выкрашены в грязно-зеленый цвет. Двойные двери одного ангара стояли нараспашку. В слабом свете лампы я увидел внутри два «лендровера» — один стоял на деревянных блоках — запчасти, старые покрышки, инструменты. Эрлихман подошел ко второму ангару, передал мне лампу, вынул из кармана связку ключей, повозился с ними и отпер дверь. Взял у меня лампу, вошел. Откинул брезент, и в тусклом свете заплясала пыль.

— Вот они.

Под брезентом оказались ящики.

Я наклонился над ними. Два ящика оказались открыты, остальные остались нетронутыми. Эрлихман открыл крышку, и я увидел ружья, упакованные в пузырчатую пленку… В ящике я заметил несколько пустот — нескольких ружей недоставало.

— Вы ими торгуете?

— Хотите?

— Зависит от цены.

— Выбирайте. Это бесплатно!

Я молча уставился на него. Досадливо поморщившись, словно мое недоверие его обижало, Эрлихман достал из ящика MAG7, а из соседнего ящика — коробку с патронами. Сунул подарки мне в руки. Снова накрыл ящики брезентом и вышел. Пока он запирал ангар, лампу поставил на землю. Мы пошли назад. На полпути Эрлихман остановился, поднял лампу и посветил мне в лицо.

— Вид у вас прекрасный… Прямо праведник! — Он не упрекал, просто констатировал факт. Отвернулся было, но потом передумал и снова повернулся ко мне лицом. — Мне кажется, у вас есть свои демоны. — Поднял вторую руку; долю секунды мне почему-то казалось, что он хочет меня ударить. Но он лишь распустил свой конский хвост и легко встряхнул головой. Волосы рассыпались по плечам. Он сказал: — Оружие я раздаю бесплатно. Своим друзьям-фермерам. Немногим, кто у меня остался. Так хочет Дидерик. Поэтому он и сделал мне такой подарок.

Потом он медленно развернулся и зашагал к костру. Лоттеру он сказал:

— Желаю вам спокойной ночи. — Эрлихман взял свой посох и вразвалку, как гамадрил Рафики, направился к палаткам.

Я лежал прислушиваясь, размышляя о ночных животных и тайной жизни. О том, какое впечатление мы производим на окружающих. И какие придумываем сказки, стремясь приукрасить свое прошлое. Мы наносим на себя многочисленные слои камуфляжной раскраски, ловко меняя фасады, а наша сущность часто остается невидимой. Дидерик Бранд. Шакал. Фермер-контрабандист. «Тот еще тип», как называют его Лоуренс Лериш и Лоттер. И совсем не «черный лебедь», каким считал его я. Его цвет — серый; оттенок вполне безобидный. При упоминании Бранда жители Бо-Кару расплываются в добродушной улыбке: «Ох уж этот Дидерик!» Значит, он намеренно надел на себя личину рискового парня, который ходит по краю, оставаясь все же на относительно безопасной территории и не теряя доброго имени. Как говорит Эмма о своих клиентах и их продукции, «это его уникальная особенность реализации», качество, которое выделяет его в толпе. То, что он предпочитает рассказывать о себе сам.

Нарочно ли он скрывает от Локстона свою роль благодетеля, который помогает в нужде фермерам из Зимбабве и бесплатно раздает им оружие? Может, думает, что его образ принизится, сделается не таким интересным?

Как странно! Настоящий Дидерик Бранд, прошу вас, встаньте… А может, он на самом деле такой, какой есть? Человек есть сумма всех своих противоречивых черт. А больше всего на свете ему нравится стоять у ворот загона, наблюдать за мирно пасущимися носорогами и знать, что их спасли его деньги, его труд, его заботы, его невинная ложь, его мошенничество?

И Эрлихман со своими седыми волосами, браслетами и длинным посохом. Еще один бренд, имидж, подкрепленный его глубокомыслием, характерными жестами, хорошо рассчитанными паузами, поставленным голосом, очаровательными сказками. Я по натуре привык остерегаться таких, как Эрлихман, так как подозреваю, что они что-то скрывают. Или, по крайней мере, живут в мире фантазий. И то и другое при моей профессии сулит крупные неприятности.