Джорджо Фалетти - Я — Господь Бог

Один и невидимый.

Белью наконец перестал ходить по комнате и опустился в кресло, хотя и не успокоился.

— Звонили со всех концов. Президент, губернатор, мэр. Каждый паршивец, мало-мальски причастный к власти в этой стране, брал трубку и звонил другому. И все замыкались на начальнике Департамента нью-йоркской полиции. А он, естественно, сразу же звонил мне.

Рассел и Вивьен молча ожидали, пока он отведет душу.

— Уиллард чувствует, что тонет, и, пытаясь выкарабкаться, тянет за собой меня. Чувствует себя виноватым в том, что оказался недостаточно осторожным.

— И что ты ему сказал?

Белью сделал неопределенный жест:

— Я ответил, что, с одной стороны, у нас пока нет уверенности, что идем по правильному следу, а с другой стороны — еще раз попытался втолковать ему, что чем больше народу узнает о том, как идет расследование, тем выше вероятность утечки информации. А если она долетит до ушей Аль-Каиды, то это будет настоящая беда. У нас появится безжалостный конкурент в этом списке. Представляешь, как они загорятся? Уже заминированный город, остается только взорвать. Как только такая информация станет достоянием общественности, Нью-Йорк через три часа превратится в пустыню. Нетрудно представить, какой начнется бардак. На дорогах пробки, раненые, мародеры, пропавшие без вести…

Вивьен сумела довольно живо представить себе все это.

— А Федеральное бюро расследований и Агентство национальной безопасности что говорят?

Капитан оперся локтями о стол.

— Мало что говорят. Знаешь, эти, с бельэтажа, неохотно откровенничают. Похоже, разрабатывают след исламского терроризма. Пока нет особого давления с их стороны. И то слава богу.

Во время разговора капитана и Вивьен Рассел молчал, что-то обдумывая. И теперь решил поделиться своими соображениями:

— Единственный, кто как-то связывает нас с человеком, заложившим взрывчатку, — это Митч Спарроу. Мне кажется, больше нет сомнений, что труп, обнаруженный в стене, — его. Очевидно также, что бумажник со снимками не его, отсюда вывод, что потерял его, возможно, тот, кто закатал этого беднягу в цемент. Значит, на двух снимках — и на том, где кот, и на том, что сделан во Вьетнаме, мы видим его убийцу. Я думаю, Спарроу как-то обнаружил, что тот делает. И он убил Спарроу, чтобы обеспечить его молчание.

Из всего сказанного Расселом капитан сделал вывод:

— Значит, они работали в одном месте.

— Всегда или иногда, не знаю. Одно бесспорно: наверняка работали вместе там, где пропал Спарроу.

Рассел помолчал, видимо продолжая размышлять. Вивьен очень понравилась эта его вдумчивость.

— Человек, за которым мы охотимся, конечно, сын того, кто заложил взрывчатку. Отец, должно быть, ветеран Вьетнамской войны, вернувшийся, по всей видимости, с огромной психической травмой. Многие солдаты стали на войне другими людьми. Некоторые не утратили привычку, а самое главное — желание убивать и продолжали делать это, даже вернувшись к нормальной жизни. Мой брат не раз бывал тому свидетелем.

Вивьен почудился призрак Роберта Уэйда за спокойно произнесенными словами Рассела. Она посмотрела на него и обрадовалась, увидев на его лице совсем другое выражение, не то, что встречала прежде. Но заботы настоящего момента тут же отвлекли ее от этой мысли.

Рассел ничего не заметил и продолжал излагать свою версию развития событий:

— К сожалению, ясно, что тот, кто написал письмо и заложил взрывчатку, страдал психическим заболеванием, и сыну оно передалось по наследству в еще более сильной форме. Из письма можно заключить, что он никогда не видел своего отца, тот открылся ему только после смерти, написав это послание. И я спрашиваю себя — почему?

Рассел помолчал, не находя ответа на этот жизненно важный вопрос.

Словно для того, чтобы и остальные могли поразмыслить над ним, зазвонил телефон. Капитан взял трубку.

— Белью.

Некоторое время он молча слушал собеседника. Вивьен и Рассел видели, как ходят его желваки. Он опустил трубку с таким видом, что ясно стало — он охотнее расколошматил бы ее.

— Звонил бригадир пиротехников, которые осматривали руины на Гудзоне.

Он помолчал. Потом произнес то, чего все ожидали:

— Это опять он. Та же взрывчатка, тот же детонатор.

Рассел поднялся, словно после такого подтверждения ему требовалось что-то предпринять, и прошелся по комнате.

— Мне пришла в голову одна мысль. Я не эксперт, но, думаю, этот тип, который решился осуществить то, что его отец только задумал, наверняка асоциальный психопат или что-то вроде со всеми проблемами и особенностями своего заболевания.

Он обернулся и посмотрел на Вивьен и Белью:

— Я читал, что у таких людей работает очень четкий механизм перезарядки импульсов. То есть их поведение носит систематический характер. Первый взрыв произошел вечером в субботу. Второй в ночь с понедельника на вторник. Прошло примерно три дня. Если этот сумасшедший установил в своей голове такой интервал между взрывами, то у нас всего три дня, чтобы взять его прежде, чем он начнет действовать дальше. Даже думать не хочу о том…

Он замолчал. Потом завершил мысль, постаравшись вложить в свои слова всю серьезность ситуации:

— Даже думать не хочу о том, что случится, если произойдет третий взрыв, тем более в каком-нибудь здании, где работают тысячи людей.

И наконец высказал наихудшее из предположений:

— Не говоря уже о том, что будет, если он вздумает взорвать все здания сразу.

Вивьен увидела, что капитан смотрит на нее с немым вопросом: что это, мол, за тип и что он делает в его кабинете. Гражданский человек обсуждает вместе с ними их дела, тогда как по всем правилам и нормам они касаются только полиции. Создалась нелепая, но великолепная по своей сути ситуация. Всех троих объединил в этом расследовании секрет, который ни в коем случае не должен стать достоянием общественности и который никому из них не выгодно раскрывать.

Белью поднялся и оперся кулаками о столешницу:

— Нам срочнейшим образом необходимо дать имя этим снимкам. Мы не можем опубликовать их с вопросом: «Кто знает этого человека?» Если их увидит его сын, то поймет, что мы разыскиваем его, и еще, чего доброго, запаникует и пойдет взрывать здания одно за другим.

Вивьен осознала, что они теперь определяют двух неизвестных людей как отца и сына. Воспоминание детства, точно злая насмешка, подчеркнуло трагическую иронию ситуации.

Во имя Отца, Сына и Святого Духа…

Вот она, маленькая девочка, стоит в церкви, окутанная ароматом ладана, и картину эту вмиг заслоняют объятые пламенем дома и раненые, которых везут в больницу.

В дверь постучали. Белью разрешил войти, и на пороге появился детектив Тайлер с папкой в руке. Он оброс щетиной и выглядел очень усталым после бессонной ночи. При виде Рассела на его лице появилось выражение неприязни.