Джорджо Фалетти - Я убиваю

Он – это некто и никто.

Уже многие годы носит он свое приклеенное к голове лицо и свою пришитую к ногам тень, но так и не может понять, что из них тяжелее. Порой у него внезапно возникает неукротимое желание оторвать их, повесить куда-нибудь на гвоздь, а самому остаться все там же, на полу, подобно марионетке, у которой чья-то милосердная рука обрезала нити.

Иногда усталость не дает ему понять, что единственный надежный способ следовать голосу разума – это пуститься в неудержимую гонку по стезе безумия. Все вокруг – беспрестанная круговерть лиц, теней, голосов и людей, которые даже не задаются никакими вопросами и ведут безвольное существование, терпя скуку и трудности путешествия, довольствуясь лишь отправлением время от времени глупых открыток.

Здесь, где он сейчас находится, звучит музыка, движутся тела, растягиваются в улыбке губы, произносятся какие-то слова… Он же тут, среди этих людей, только из любопытства, зная, что и этот снимок день за днем будет постепенно выцветать.

Он стоит у колонны, и думает о том, как же они все никчемны.

Напротив него, на другом конце зала, за столиком у широкого окна в сад, сидят рядом мужчина и женщина.

В мягком свете она выглядит тонкой и нежной, как сама грусть, у нее черные волосы, а зеленые глаза такие огромные и лучистые, что он видит их даже издали. Мужчина определенно без ума от нее. Он что-то говорит ей на ухо, стараясь пробиться сквозь музыку. Они держатся за руки, и она смеется в ответ на его слова, то запрокидывая голову, то пряча лицо в ложбинке на его плече.

Но вот она оглядывается, почувствовав, видимо, его пристальный взгляд – он стоит у колонны – и пытается понять причину своего смутного беспокойства. Заметив его, она равнодушно скользит взглядом по его лицу, как впрочем и по всем другим, и снова дарит свой чудесный взгляд мужчине, сидящему рядом, и он отвечает ей тем же: он ничего не видит вокруг – только ее.

Они молоды, красивы и счастливы.

Он стоит, прислонившись к колонне, и думает, что вскоре они умрут.

Жан-Лу Вердье нажал кнопку на пульте дистанционного управления и, чтобы поменьше дышать выхлопными газами в тесном боксе, завел двигатель лишь тогда, когда гофрированная железная штора наполовину поднялась. Свет фар не спеша проник за ползущую вверх металлическую стенку и прорвал черную завесу мрака. Жан-Лу переключил коробку передач в автоматический режим и медленно вывел свой «мерседес SLK» наружу. Направив пульт за спину, чтобы опустить штору, и ожидая, пока щелкнет замок, он невольно окинул взглядом панораму, которая открывалась со двора его дома.

Лежащий внизу Монте-Карло [2] Город в Княжестве Монако, 12 тысяч жителей. Климатический курорт на Средиземном море. Крупный финансовый центр. Казино (1861). Музей изящных искусств. Оперный театр (1879). Одна из самых мощных радиостанций в Европе, принадлежащая сегодня (в 2005 году) русскому капиталу. Ежегодный международный фестиваль циркового искусства. «Ралли Монте-Карло» (с 1911 года). ( Здесь и далее примечания У. Витьелло ). – бетонное ложе посреди моря – казался почти бесформенным в легкой дымке, отражавшей вечерние огни. Чуть ниже его дома, уже на территории Княжества, возле указующего перста «Парк Сен-Ромен» – одного из самых высоких небоскребов города – виднелись освещенные площадки «Кантри клуба», где, наверное, тренировались в этот час звезды мирового тенниса. Еще ниже, в направлении мыса Ай, у старой городской крепости, угадывался квартал Фонтвьей, метр за метром, клочок за клочком отвоеванный у воды.

Жан-Лу закурил сигарету и включил приемник, настроенный на волну «Радио Монте-Карло». Двигаясь по пандусу к дороге, он с помощью пульта открыл ворота и, свернув влево, не спеша поехал вниз, в город, наслаждаясь жарким уже в конце мая воздухом.

Из радиоприемника выплеснулась характерная партия ритм-гитары – U2 пели «Pride». Жан-Лу улыбнулся. Стефания Вассало, диджей, которая вела в этот час передачу, была без ума от Эджа, гитариста ирландцев, и не упускала случая включить в программу что-нибудь из их репертуара. Как-то раз, взяв интервью у своих кумиров, она целый месяц ходила с мечтательным выражением лица, и коллеги то и дело подшучивали над ней.

Спускаясь по серпантину от Босолей [3] В переводе – прекрасное солнце – небольшой французский город на границе с Княжеством Монако. к Монте-Карло, Жан-Лу принялся отстукивать ритм то левой ногой, то рукой, лежащей на руле, вторя Боно, который своим печальным, с хрипотцой, голосом пел о человеке, пришедшем in the name of love. [4] Во имя любви (англ.).

В воздухе ощущалась близость лета – он был напоен особым ароматом приморских городов, – солоновато-горьким запахом пиний, розмарина. Большие обещания, высокие ставки. Те не выполнены, эти проиграны. Море, пинии, розмарин и все краски лета останутся здесь еще долго и после того, как не станет и его самого, и многих других людей, как и он задыхающихся тут от жары, как впрочем и повсюду.

Но пока что он едет в открытой машине, нисколько не страдая от зноя, ветер ворошит волосы, и в душе у него тоже свои добрые намерения и свои неплохие жизненные ставки.

В мире существовало кое-что и похуже.

Несмотря на позднее время, других машин дороге не было.

Зажав окурок в пальцах, Жан-Лу щелчком выбросил его в окно и, наблюдая в зеркало заднего вида пламенеющую траекторию, увидел, как огонек, упав на асфальт, рассыпался крохотными искорками. Последнюю затяжку тоже унес ветер.

Жан-Лу спустился с холма и немного помедлил, думая, как лучше добраться до порта. У развилки он решил ехать к центру города и свернул на Итальянский бульвар.

Туристы уже начали заполнять Княжество Монако. Только что завершился этап «Формулы-1» – «Гран-при Монако», – и это стало как бы сигналом к началу летнего сезона. Отныне и впредь все дни, вечера и ночи на этом побережье будет постоянно царить оживленная круговерть актеров и зрителей. Одни, с высокомерием и скукой на лицах, будут перемещаться в лимузинах с персональным водителем, другие, восторженные, взмокшие от пота, – в малолитражках. Это будут те же люди, что стоят сейчас у витрин, огни которых отражаются в их глазах. Те, кто соображает, как найти свободную минутку, чтобы заехать сюда и купить вон тот пиджак, и те, кто ломает голову, где раздобыть денег. Это полярные категории людей, такие же противоположные, как белое и черное, между которыми пролегает невообразимая гамма всех оттенков серого. Кто-то из них живет с единственной целью – пускать, как говорится, пыль в глаза, а кто-то в прямом смысле слова пытается спастись от пыли настоящей.